Наполеон не ожидал, что, сдав Москву, мы победим

altВ истории
обеих Отечественных войн завоеватели стремились во что бы то ни стало захватить
Москву. При том, что в 1812 году этот город даже не был официальной столицей
империи. Как известно, в 1941 году с огромным напряжением сил всей страны
Москву удалось отстоять, а вот 200 лет назад для спасения России Кутузов решил
ей пожертвовать. Так ли была необходима для победы над Наполеоном эта жертва? И
кто всё-таки главный виновник знаменитого пожара 4 сентября в Москве?

О загадках и
мифах связанных с Москвой в 1812 году наша очередная беседа со старшим научным
сотрудником института российской Истории РАН, кандидатом исторических наук,
специалистом по истории наполеоновских войн Евгением Мезенцевым.

«СП»: —
Почему всё-таки Наполеон двинул армию на Москву, а не на Санкт-Петербург,
который был тогда столицей империи?

— Наполеон
ещё в 1810 году, когда начал планировать войну с Россией, собирался идти на
Петербург. Это был политический центр, «голова» страны.

Но все
крупные фабрики, заводы находились вокруг Москвы. Здесь находился важный
транспортный узел. Характерная деталь – главные «финансисты» того времени –
купцы тоже в основном проживали в московском регионе.

И главное –
в представлении простого народа Москва оставалась священным городом, сердцем
страны. Недаром в русском языке появилось слово «первопрестольная». Наполеон
понимал, что удар в самое сердце России сильнее потрясёт воображение народа,
чем захват «окраинного» Санкт-Петербурга.

Кроме того,
Наполеон всегда мыслил практически. Флота на Балтийском море у него не было.
Там господствовали русский, английский и шведский флоты. Они на тот момент были
союзники. (Кстати, Швецию склонили вступить в антинаполеоновскую коалицию за
два месяца до вторжения французов, пообещав ей помочь в ходе войны «прибрать к
рукам» Норвегию. Наполеон же в свою очередь обещал шведам за союзничество
вернуть недавно потерянную Финляндию. Но русское предложение оказалось
заманчивее.)

Таким
образом фланг наступающих на Петербург наполеоновских войск был открыт для
десантов в тылу. Это затрудняло бы продвижение армии, заставило бы постоянно
«оглядываться назад», оставлять в тылу большие гарнизоны.

Кроме того,
Наполеон догадывался о разработанном российским правительством плане по
эвакуации из Петербурга всех материальных ценностей и архивов вглубь страны. А
вместе с ними, естественно, выехали бы и те, кто составлял большую часть
населения города – чиновники.

Наполеон
понимал, что ему может достаться холодный, пустой город на окраине России,
окружённый областями со слабо развитым сельским хозяйством. Прокормить огромную
армию там будет невозможно. Совсем другая ситуация в центре России, где
награбить продовольствие для солдат и фураж для лошадей, как он думал, не
составит труда.

«СП»: — В
1941 году для советского правительства и всего народа было принципиально важно
удержать Москву. Почему же во время первой Отечественной войны думали по
другому?

— Я думаю, и
в 1812 году можно было удержать Москву, если бы решили «стоять насмерть».
Знаменитая фраза Кутузова о том, что с потерей Москвы ещё не потеряна Россия, а
с потерей армии потеряем и Россию, сейчас воспринимается, как аксиома. Вроде
как другого выхода не было. На самом деле это была точка зрения именно
Кутузова. Многие генералы считали, что наоборот за Москву надо сражаться до
последней возможности. Например, уже смертельно раненный Багратион считал, что
в Москве французам надо устроить новую Сарагоссу (испанский город известный
упорным сопротивлением наполеоновским войскам). И пусть потеряем ещё 50 тысяч,
как на Бородинском поле, зато и французы понесут немалые потери. В целом народ
был настроен так же: многие готовы были пролить свою кровь, лишь бы не отдавать
Москву.

Кутузов же
считал, что Наполеон великий полководец, которого очень трудно победить в
открытом сражении. Бородино, где ни одна из сторон не одержала явной победы,
это лишний раз подтвердило.

Поэтому
Кутузов делал ставку не столько на генеральное сражение, сколько на стратегию
измора и изматывания французов партизанской борьбой и маневрами. После Бородино
ему важно было сделать стратегическую паузу, чтобы наша армия могла придти в
себя, усилиться подкреплениями. А для этого Москва годилась в качестве
приманки. При этом Кутузову предлагали ещё вариант отступить на Калугу, чтобы
французы вынуждены были «увязаться» за русской армией, но Кутузов настаивал
именно на сдаче Москвы. Считал, что именно там наполеоновские вояки увязнут в
грабеже и мародёрстве.

Наполеон со
своей стороны был уверен, что с падением Москвы русские скоро пойдут на мир,
поэтому некоторое время оставался в «первопрестольной», не предпринимая
активных боевых действий. А Кутузову только этого и надо было. Пока Наполеон
сидел в Москве, русская армия усилилась за счёт подкреплений. Только с Дона
пришло 26 казачьих полков. Наша армия численно даже стала немного превосходить
французскую.

«СП»: —
Почему Наполеон был так уверен, что после занятия Москвы русские пойдут на
переговоры?

— У него был
европейский опыт. Он привык, что как только сдаётся столица страны, Берлин,
Вена, например, противник потрясённый, психологически сломленный начинает
мирные переговоры, и победитель диктует ему свои условия. Правда, Александр I
накануне войны говорил французскому послу, что у нас этот номер не пройдёт. У
русских другая психология: можете взять и Москву, и Петербург, мы будем
отступать до Волги, и даже до Камчатки, но пока хоть один французский солдат
останется на нашей земле, на мир мы не пойдём.

Наполеон
посчитал, что это красивые слова. Он рассчитывал на смятение в русском обществе
и особенно – на испуг царя… И, кстати, у него были на это основания.

Как
известно, Кутузов сдал Москву на свой страх и риск, не «спросив разрешения» у
царя. Он даже нарочно затянул с отправкой известия об этом решении в Петербург.

Для
Александра I падение Москвы стало очень сильным ударом. Есть свидетельства, что
подавленный таким поворотом событий император некоторое время колебался: не
стоит ли действительно начать мирные переговоры?

При этом в
ближайшем окружении царя были люди, которые склоняли Александра к этому
решению. Например, брат царя Константин Павлович, известный тем, что в приступе
ярости мог за малейшую провинность вырвать солдату усы, дипломат Николай
Румянцев, адмиралы Николай Мордвинов и Александр Шишков.

Однако англофильская
партия в высшем свете России была более влиятельна. Жена, сестра и мать царя,
многие военначальники были настроены очень решительно и патриотично. Даже
бывший наполеоновский маршал Ж. Бернадотт выступил против мирных переговоров.
Они в конечном итоге убедили Александра продолжать войну.

Что касается
настроений народа в этот период, их хорошо отражает сочинённая солдатами песня

Хоть Москва
в руках французов

Это братцы
не беда.

Наш
фельдмаршал князь Кутузов

Их на смерть
пустил туда.

Взять
столицу – это слава.

Но умеем мы
отмщать,

Знает крепко
то Варшава,

И Париж то
будет знать…

«СП»: — Если
бы Александра всё-таки убедили к заключению перемирия, какие нас могли ждать
условия?


Однозначного ответа у историков на этот вопрос нет. Есть версия, что он просто
хотел сделать Россию своим вассалом, чтобы потом заставить участвовать в походе
на Индию или войне с Англией. Другая точка зрения, которую разделяю и я,
состоит в том, что Наполеону важно было территориально обкорнать Россию,
отбросить от Балтийского и Чёрного морей.

Большинство
источников указывают на это. В первые дни войны для переговоров с Наполеоном
приехал российский министр полиции Балашов. Он был послан царём для того, чтобы
начать переговоры об отводе войск французов с нашей территории за Неман.
Наполеон прямо сказал ему, что вынул меч из ножен не для того, чтобы просто
прогуляться от Немана до Вильно; что северный колосс должен быть отброшен во
льды и болота, откуда он не сможет влиять на европейскую политику ближайшие пол
века.

Предполагается,
что Прибалтику он собирался отдать Пруссии, Волынь – Австрии, Северное
Причерноморье – Турции. Часть российских земель должна было отойти
восстановленной Польше… В общем поражение в войне 1812 года могло иметь очень
опасные последствия для России.

«СП»: —
Европейцы всегда обвиняли русских в «скифской тактике» ведения войны, когда при
отступлении противнику остаётся выжженная земля. Поэтому и ответственность за
печально знаменитый пожар 4 сентября, уничтоживший три четверти Москвы,
французские историки целиком перекладывают на русских…

— Я думаю,
что как раз большая часть вины лежит на французах. Часто приводят слова
генерал-губернатора Москвы Фёдора Растопчина, что русские не оставляют врагу
своих святынь и поэтому столица будет сожжена. Но это, скорей, была красивая
патетическая фраза. Может быть, он хотел таким образом попугать французов,
чтобы они, опасаясь пожара, на несколько дней задержали вступление в Москву.

На самом
деле в Москве было заминировано совсем немного домов.

Главный
московский пожар, уничтоживший три четверти города, начался в два часа дня 4
сентября. Французы в это время вовсю уже мародёрствовали и пьянствовали.
Кутузов специально оставил в Москве большие запасы вина, а из «закуски» не
вывез только сладкое. В такой ситуации русские, если бы хотели, могли бы вместе
с городом спалить половину наполеоновской армии. Для этого надо было поджигать
Москву не днём, а ночью. Тем не менее от огромного по площади пожара почти
никто из французов не пострадал. Интересно также, что из 400 человек русских
«поджигателей», расстрелянных французами, ни один не был пойман с поличным. Их
брали по доносам соседей, которые, видимо, сводили таким образом счёты со
своими недоброжелателями.

Конечно,
русские поджигали отдельные дома, где оставались запасы пороха и
продовольствия, но они были далеко от эпицентра пожара.

Доказывая
«вину русских» говорят также, что Растопчин вывез пожарные машины из Москвы. Но
забывают, что часть их осталась в городе. Есть свидетельство, что когда
французы покидали «первопрестольную», по приказу Наполеона были подожжены
уцелевшие дома. Российский чиновник Тутолмин, не знавший об этом приказе,
помчался с машинами тушить пожар. Его остановили и пригрозили расстрелом.

«СП»: —
Зачем французам было поджигать Москву, когда они ещё надеялись на близкую
победу?

— Здесь
сочетание нескольких факторов. Во-первых, французы разводили огромные костры на
улицах, возле которых пьянствовали. Соседние дома загорались. Это могло стать
причиной начала пожара. Кроме того, европейцы не умели обращаться с русскими
печками и некоторые дома загорелись из-за этого.

Главная же
причина в том, что французам нужно было расчистить пространство, чтобы русские
не могли подбираться незаметно. Ведь казачьи отряды даже днём врывались на
окраины Москвы. Поэтому, как было тогда принято, французы решили выжечь
деревянные окраины города. На это указывает и характер пожара: каменный центр
уцелел, а деревянные кварталы выгорели почти полностью. Может быть, французы и
не хотели устроить такой страшный пожар, но сильный ветер сделал огонь
неуправляемым.

«СП»: — То
есть русские не стремились оставлять после себя выжженной земли?

— Было по
всякому. Не всегда сами жители охотно жгли своё имущество. Французы ещё в
Белоруссии замечали, что в городах, куда они вступали, по большей части казаки
поджигали дома. Но было и наоборот. В Смоленске, Дорогобуже, Гжатске, Вязьме
жители в массовом порядке сжигали свои дома.

Есть
свидетельства, что крестьяне подходили к командирам отступающих русских войск и
спрашивали: «Ваше благородие, когда прикажете наши дома поджигать, чтобы
супостату ничего не досталось?» Когда им «разрешали», они со слезами на глазах
крестились и говорили: «Ну, слава Богу, теперь французам ничего не достанется».
Настрой у многих был именно такой: лучше сжечь, чем отдать врагу.

Французов
это сильно раздражало: в огне погибало продовольствие и фураж, которые были им
очень нужны.

«СП»: —
Насколько тяжело пожар Москвы отразился на экономике России?

— Очень
тяжело. Часть Московского Кремля лежала в развалинах до 30-х годов. В целом
экономика России оправилась от последствий войны только через 15 лет. Москву
восстанавливали больше 20 лет. А в Смоленской губернии до 40-х годов 19 века
оставались семейства дворян, которые жили у родственников, потому что не имели
средств восстановить собственные усадьбы. Кстати, взятая с побеждённой Франции
контрибуция не возместила и десятой части нанесённого России ущерба. Русские в
очередной раз проявили великодушие.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *