Город за стеной
За стеной — по сути дела, целый город, отрезанный от внешнего мира:
тюремные корпуса, некоторые из них, если бы не решетки на окнах, скорее похожи
на жилые новостройки, церковь, актовый и гимнастический залы, спортивная
площадка, административные здания, фабрика-кухня, булочная и кондитерская,
типография, мастерские, школа, училища для освоения различных профессий.
Тюрьма рассчитана на 1325 заключенных, но некоторые камеры сейчас пустуют.
Обслуживающий персонал — 796 человек, из которых только 484 непосредственно
надзиратели. Состав отбывающих наказание — интернациональный, свыше трети
заключенных (36 процентов) — граждане других стран. Около сотни зэков в Тегеле
общаются между собой преимущественно на русском языке. Один из них — 27-летний
Умар Качкаров из Карачаево-Черкесии.
Няня-убийца
Умар невысокого роста, крепыш, длинные вьющиеся волосы, аккуратная бородка,
внимательные глаза. Одет, как и все обитатели Тегеля, в гражданское — свитерок
и джинсы.
Как пояснил корреспонденту DW сотрудник социально-педагогического отделения Рафаэль Галеев (Rafael Galejew), администрация немецкой тюрьмы может по своему усмотрению устанавливать
правила в отношении формы одежды. В Тегеле уже давно отказались от тюремных
роб. Так что не сразу можно определить, кто это идет навстречу по тюремному
тракту — зэк или кто-то из обслуживающего персонала. Галеев поздоровался с
Умаром Качкаровым за руку, а потом оставил нас в небольшой комнате с круглым
столом посередине.
В Германию Умар приехал в конце 2009 года по программе Au—Pair, устроился в семью присматривать за детьми. Вначале ходил на курсы
немецкого языка, потом собирался продолжить обучение на эколога, начатое еще в
России. Но довольно быстро у молодого человека из карачаево-черкесской
глубинки, как он выразился, «поехала крыша». «Мой мозг, — сказал
Умар, — не справился с резкой сменой образа жизни». Уже весной 2010 года
Качкарова осудили за непредумышленное убийство. Срок — 12 лет.
Зэки и надзиратели
Одноместная камера Умара находится в 5-м корпусе тюрьмы. Народ здесь,
пояснил он, сидит серьезный, с длительными сроками или вообще пожизненно.
Особых проблем между заключенными, которые значительную часть времени могут
свободно общаться друг с другом, не возникает. «Здесь отношения между
людьми «сформулированы», — говорит Умар. — Каждый задумывается,
прежде чем что-либо сказать другому, а вдруг тот обидится»? Почти
уважительны и осторожны с обитателями дома №5 и надзиратели. Они понимают, что
многим из их подопечных терять уже нечего, так что лучше лишнего себе не
позволять.
С некоторыми из сотрудников тюрьмы у Умара сложились весьма доверительные
отношения. Время от времени он приглашает одного из надзирателей в свою камеру
«поговорить по душам». А чтобы ему не мешали, вешает на дверь
табличку «Просьба не беспокоить». В остальном же Умар предпочитает
общаться с русскоговорящими заключенными. «Есть разные, — рассказывает он,
— есть немцы-переселенцы из Казахстана, есть из Латвии и Литвы, из России тоже
достаточно. Мы ближе по менталитету».
Но клановости или вражды между различными группами заключенных, по его
наблюдениям, в Тегеле нет. «Конечно, немцам приятнее общаться с немцами,
туркам с турками, а русским с русскими, — поясняет Умар. — Но я, бывает,
что-нибудь готовлю себе, например на ужин, то с турком, то с немцем. Плита ведь
на кухне на всех в секции одна».
«Общак» и «воры в законе»
Несколько иначе оценивает своих русскоговорящих подопечных заместитель
директора тюрьмы Ларс Хоффман (Lars Hoffmann). Он, не говорящий по-русски, знает,
что означают такие понятия, как «общак», «вор в законе»,
«авторитет». «Русские зэки, — сказал Хоффман в интервью DW, — остаются особой группой, требующей
повышенного внимания. Мы стараемся сделать так, чтобы не все они находились в
одном корпусе, распределяем по разным домам и секциям».
В противном случае, указывает он, велик риск обособления, разрыва всякого
контакта с сотрудниками тюрьмы: «Русские заключенные склонны решать все
проблемы между собой». Но, в отличие от некоторых тюрем на юге Германии —
в Штадельхайме, Штраубинге, Дармштадте, — в Тегеле, по словам Хоффмана,
«криминальных авторитетов, воров в законе, которые бы не работали и жили
за счет других заключенных, сейчас нет». Он знает о многовековых русских и
советских тюремных традициях, которым их носители следуют и в немецких
исправительно-трудовых учреждениях. Такие традиции заметны и в Тегеле, но в
целом Хоффман оценивает ситуацию как «относительно спокойную» и
объясняет такое положение тем, что «эти люди перестали быть гомогенной
массой, сплоченной группой. Есть грузины, есть казахи, есть литовцы. Кроме
языка у них теперь не много общего. Русскими они себя не чувствуют».
Кстати, работать в немецких тюрьмах никого не заставляют. «В Германии
помнят о прошлом и не хотят быть обвиненными в применении подневольного труда,
— пояснил Ларс Хоффман. — Но те, кто не работает, и денег не получают. А это
для заключенных сильный стимул работать». Зарплаты обитателей Тегеля
составляют от 8 до 15 евро в день плюс сверхурочные.