Ленин не только мстил, но и ел «за Сашу», Каменев симулировал болезнь, чтобы брать дополнительное питание, а Сталин получал на отпуск в 20 раз больше средней зарплаты рабочего
— Правители испокон веков жили намного богаче большинства своих
сограждан. Достаточно сравнить знаменитые пирамиды Древнего Египта, построенные для упокоения фараонов с вырытыми в
песке ямами могил безвестных тружеников долины Нила.
Но коммунисты повели за собой бедное большинство Европы и России, пообещав
полное равенство условий жизни всех социальных групп — «от каждого по
способностям, каждому по потребностям», те самые «свободу, равенство и
братство», которые посулила уже Французская революция в конце XVIIIвека, да не исполнила. Неграмотная,
бедная Россия в 1917 году откликнулась с энтузиазмом на призыв новых поборников
равенства и братства, разрушила в Гражданской войне весь уклад старой жизни для
жизни новой.
О свободе при большевистской власти сказано уже немало, о том же, какое
равенство учредили в России захватившие власть большевики, рассказывает, разоблачая на архивных фактах
старые коммунистические мифы, известный московский историк, профессор Александр
ДАНИЛОВ.
Феномен привилегий для власть имущих в советском государстве «всеобщего
равенства» всегда вызывал интерес у общественности. Однако истоки этого явления
и по сей день не всегда известны и не до конца осмыслены.
Основы будущей системы льгот и привилегий во многом лежали не только в
идейных основах представлений большевиков о социализме, но и в организационных
принципах самой большевистской партии. Вовсе не случайными были те дискуссии о
характере партии и принципах ее устройства, которые стали главной причиной
раскола в РСДРП на ее IIсъезде. Отказ от
демократических принципов построения партии изначально вел к формированию
отдельной касты партийных управленцев, наделенных не только большими властными
полномочиями, но и распоряжающимися от имени народа общественным достоянием.
Льготами и привилегиями новая власть стала обрастать практически сразу после
Октября. В условиях Гражданской войны и массового ужасающего голода партийная
элита игнорировала проблемы, которыми жила вся страна. Уже имея загородные
дворцы «бывших» в качестве дач, вводя для себя особые, «литерные» пайки,
оплачивая золотом царской чеканки приглашение лучших зарубежных
врачей-специалистов для лечения себя, своих родных и близких, затрачивая
немалые средства для встреч за рубежом с женами (как это было осенью 1918 года
с Дзержинским), новая власть была не прочь порассуждать о социальном равенстве
и даже пристыдить тех коммунистов, которые старались тоже получить свою часть
привилегий.
«Вождь Коминтерна» и большевистский начальник Петрограда Григорий Зиновьев,
например, публично высмеивал и осуждал тех, кто «требует себе привилегий… считает
естественным, что для коммуниста должна быть введена особая категория пайка». В
то же время он считал наличие таких льгот и привилегий для себя вполне
оправданным. Анастас Микоян в этой связи вспоминал: «Зиновьев, излагая линию
ЦК… перехлестывал… в своих нападках на «комиссаров, которые разъезжали в своих
вагонах», обещал «самую развернутую» демократию… но делал это с явным
перебором… Я ехал с ним из Баку в одном поезде — поезде Коминтерна… Меня
поразило, что Зиновьев, который не только сам ехал в отдельном вагоне, в чем мы
не видели ничего особенного, держал себя крайне отчужденно, не общался со
своими весьма уважаемыми спутниками, теперь же с трибуны конференции вдруг
выступает с резкими нападками на комиссаров, которые, мол, «ездят в своих
вагонах»…
В воспоминаниях старых партийцев содержится немало легенд о том, какие
лишения испытывали самые высшие руководители страны в это время. Однако
насколько правдоподобны эти утверждения? Документы показывают, что это не более
чем легенда.
В годы Гражданской войны разрыв в материальном положении «верхов» и «низов»
партии был настолько ощутимым, что выплеснулся в серьезную критику партийного
руководства. В июле 1920 года на Пленуме ЦК РКП (б) Евгений Преображенский не
просто поставил вопрос о растущем неравенстве в партии и обществе, но и
предложил серьезно разобраться с этим, дабы не допустить утраты доверия партии
в обществе (РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 121, л. 38-39). Была создана специальная
комиссия ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК во главе с членом ЦК Матвеем Мурановым по
проверке привилегий лиц, проживающих в Кремле.
Комиссия работала с 25 декабря 1920 года до весны 1921-го и изучала три
основных вопроса: продовольственное снабжение, жилищные условия, использование
автотранспорта. Материалы комиссии являются уникальным источником для выяснения
того, как жили в Кремле на излете Гражданской войны.
Всего в Кремле проживали в это время 1112 человек, в том числе партийцев
183 (включая 58 ответственных работников и 125 рабочих и сотрудников),
обладавших разными возможностями как в жилищном обеспечении, так и в
продовольственном снабжении.
Комиссия выясняла наличие жилья здесь как по опросу самих проживающих, так
и по данным коменданта Кремля. Данные эти не всегда сходились. К примеру, в
отношении квартиры В.И. Ленина в Кремле (5 комнат) было отмечено, что с ним
живут жена, два (?!) брата и прислуга (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 31).
Как известно, к этому времени у Ленина был лишь брат Дмитрий. Но и он проживал
в это время не в Москве, а в Крыму, будучи членом крымского обкома РКП(б).
Другой, Александр, был повешен еще в царствование Александра III. Думается, единственным объяснением
такой странной статистики является попытка доказать, что в этой квартире лидера
партии и главы правительства число комнат совпадало с численностью проживающих.
С особым размахом жила семья наркома просвещения Луначарского, занимавшая
12 комнат на 6 человек (вместе с прислугой). Большими по числу комнат
квартирами были наделены член ВЦИК Юрий Стеклов (4 человека в 5 комнатах), член
коллегии Наркомвнешторга Якуб Ганецкий (6 человек в 5 комнатах),
делопроизводитель управления Комендатуры Кремля Ерин (6 человек в 5 комнатах),
командующий 8-й армией Южного фронта Григорий Сокольников (5 человек в 4
комнатах), завхоз Комендатуры Кремля Чумичев (8 человек в 5 комнатах)…
Весьма показательно, что для получения большей жилплощади зачастую
прописывали близких и дальних родственников. Показательно и то, что у
большинства партийных лидеров и ответственных работников были не только няни
для детей, но и прислуга. Это также в немалой степени подчеркивало их особый
социальный статус, привилегированное положение. Большинство же жителей
Вознесенского монастыря Кремля (212 человек) жили в 107 квартирах. Это были
обычные сотрудники аппарата и рабочие.
Продовольственное снабжение осуществлялось здесь по двум направлениям. С
одной стороны, через предоставление обедов в «кремлевской» столовой. А с другой
— через получение необходимых продуктов через склады Продовольственного отдела
ВЦИКа.
Кому-то может показаться, что обед из «кремлевки» эпохи Гражданской войны
был тарелкой супа и котлетой, запитыми компотом, — хотя и такая еда в то время
была бесценным сокровищем для десятков миллионов русских людей, умиравших с
голода. Но в рацион обычного кремлевского обеда включались мясо, дичь, рыба,
крупы, макароны и картофель, масло сливочное и растительное, сало и т.п. Для
дежурных и лиц, занятых сверхурочно (таковыми были практически все
представители руководства), выдавались также дополнительно сливочное масло,
мясо, сыр, ветчина, колбаса, икра (таковой считалась лишь зернистая черная),
яйца и сардины (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 23).
С окончанием Гражданской войны ассортимент и возможности питания для
партийной элиты еще более расширились. Г.С. Кравченко, сноха члена Политбюро
Льва Каменева, с ностальгией вспоминала о кремлевских обедах: «Пятьсот рублей
вносили на месяц за человека, и я ездила за обедами. Обеды были на двоих… но
девять человек бывали сыты этими обедами… В «кремлевке» к обедам давалось
всегда полкило масла и полкило черной икры. Зернистой. Вместе с обедом или
вместо него можно было взять так называемый «сухой паек» — гастрономию,
бакалею, спиртное. Вот такие рыбины. Чудные отбивные. Все что хотите. Если
нужно больше продуктов, всегда можно было заказать».
Комиссия Муранова констатировала, что в феврале 1921 года в столовой
Совнаркома регулярно получали обеды семьи: Крестинского — 2 обеда, Радека — 3
обеда, Калинина — 5 обедов, Троцкого — 5, Томского — 5, Каменева — 5, Рыкова —
5. На их фоне аскетами выглядели семьи Аллилуевой (1 обед) и Ленина (2 обеда).
Зато по 7 обедов получали семьи Луначарского, наркома продовольствия Цюрупы
(падавшего, согласно легенде, в голодные обмороки), а также его близкого
сотрудника Александра Таратуты, заведовавшего в это время огородным отделом и
фермой с оптимистическим названием «Бодрое детство», ибо предназначались
продукты с нее именно для детей (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 15, 15 об.).
Усиленным дополнительным питанием снабжались больные руководители. Это
приводило к тому, что некоторые из них предпочитали объявлять о своей болезни
чаще, чем это было оправданно. Особенно критиковали за это Каменева.
Наряду с этими обедами партийная элита получала в немалых количествах и
продукты со складов ВЦИК. Так, только за ноябрь 1920 года семье Ленина было
отпущено 24,5 кг мяса, 60 яиц, 7,2 кг сыра, около 1,5 кг сливочного масла, 2 кг
зернистой икры, 4 кг огурцов, более 30 кг муки и круп, 5 кг сахара и 1,2 кг
монпансье, килограмм сала и даже 100 папирос (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, 8
об.). Александр Дмитриевич Цюрупа, известный тем, что как нарком продовольствия
ввел в 1918 года для всей России «продовольственную диктатуру», за которую
народ заплатил сотнями тысяч голодных смертей, только за 3-4 ноября 1920 года
получил со склада ВЦИК 20 кг хлеба, 8 кг мяса, 5 кг сахара, 1,2 кг кофе, 3,4 кг
сыра, 22 банки консервов, 4 кг яблок и др. (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л.
13 об.). Упасть в голодный обморок после такой «поддержки» вряд ли было
возможно, скорее — от обжорства.
Правда, далеко не все высшие руководители пользовались своим правом
безгранично утучнять себя и своих близких. К примеру, Сталин в течение того же
ноября 1920 года получил на свою семью 4 кг муки, 2 кг мяса, 800 г соли, 2 кг
сахара, 1,6 кг масла, 1,2 кг сыра, 1,2 кг риса и 50 г перца (РГАСПИ, ф. 17, оп.
84, д.111, л. 13). По голодным временам совсем немало, но и не фантастически
много.
Было у привилегированных кремлевских жителей и собственное хозяйство —
совхоз «Лесные поляны», выросший из приусадебного огорода, снабжавшего
загородный дом Ленина (ставший затем домом отдыха для ответственных работников)
в Тарасовке в 1918–1919 гг. Примечательно, что поместье, в котором он
расположился, принадлежало в свое время помещице Салтыковой (Салтычихе).
Основатель хозяйства В.Д. Бонч-Бруевич позже вспоминал, как он предлагал вождю
основать это хозяйство, занимавшее 500 га в пойме Клязьмы: «Вот тут и начнем с
самого начала строить и заводить образцовое хозяйство, где мы применим все наши
законы о труде, лучшую агротехнику, заведем племенное скотоводство,
свиноводство и вообще все, что должно быть в правильно организованном,
образцовом государственном хозяйстве». Продуктами совхоза снабжались не только
избранные представители руководства, но также кремлевская больница и детские
учреждения. Ленин до последних дней жизни интересовался состоянием этого
хозяйства.
Немало нареканий комиссии вызвало и нецелевое использование партийными
лидерами и их семьями автомобильного транспорта Военной автобазы Совнаркома. В
ее составе насчитывалось в это время 52 легковых и 47 грузовых машин, 9
мотоциклов, 1 автосани, 1 цистерна и 1 походная мастерская (всего 111 машин).
Наиболее часто автомобилями своих высокопоставленных родственников пользовались
члены семей Ленина, Троцкого, Каменева, Цюрупы… Пальма первенства и здесь
принадлежала Анатолию Васильевичу Луначарскому, сумевшему лишь в июле 1920 года
воспользоваться машиной 38 раз, проехать 2640 верст в течение 260 часов 15
минут. Вторым в этом списке оказался В.И. Ленин, который вместе с сестрой и
женой вызывали автотранспорт 50 раз, проехали почти 2200 верст, пробыв в машине
почти 200 часов. За ними следовали Л.Б. Каменев и В.Д. Бонч-Бруевич. Далеко
позади них в этом отношении находились Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин и И.В.
Сталин, вызывавшие за это время машину лишь по одному разу и проехавшие по
35-60 верст (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 62).
Получив всю информацию по материалам проверки, комиссия составила доклад, в
котором были сделаны весьма жесткие выводы. В частности, отмечалось, что
существующий порядок предоставления жилья и автотранспорта, использования
прислуги и т.п. являются нарушением коммунистической морали. Бесконтрольная
выдача продовольствия ответственным работникам была расценена как использование
служебного положения. Комиссия потребовала изменить ситуацию: «Нормы столовой и
особенно Коминтерна необходимо пересмотреть в сторону значительного их сокращения,
приняв во внимание общее положение с продовольствием». Предлагалось
ликвидировать особые привилегии для больных руководителей, что неизбежно должно
было привести к устранению контингента «постоянно больных». Относительно выдачи
продуктов со складов Комиссия предложила установить определенный лимит.
Довольно серьезным было предложение Комиссии поставить ее доклад на Х партийном
съезде, «дабы тем самым устранить всякие кривотолки».
Все это показывает, что негативные настроения партийных «низов» в отношении
льгот и привилегий партверхушки были довольно сильны, и игнорировать их было
невозможно.
Совет народных комиссаров принял 4 января 1921 года постановление «Об
отмене привилегированных пайков для отдельных категорий советских служащих и о
снятии с фронтового и тылового красноармейских пайков всех как состоящих, так и
не состоящих на действительной военной службе военнослужащих учреждений,
управлений и заведений военного ведомства, не расположенных на фронтах», а 8
февраля новое постановление «О сокращении выдач привилегированных
продовольственных пайков», в котором была установлена норма снабжения
продовольствием «особо ответственных и незаменимых работников центральных
учреждений».
Доклад комиссии был направлен в адрес руководства ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК,
то есть тем самым жителям кремлевских квартир и посетителям складов и
«кремлевки». Естественно, доклада Комиссии на Х съезде никто не допустил. И не
удивительно — именно в это время внутрипартийная полемика в отношении борьбы с
привилегиями партноменклатуры вылилась в открытые обвинения «рабочей
оппозицией» высших эшелонов партии в перерождении, отрыве от пролетариата и
партийных низов.
Еще более тревожным симптомом для власти стали массовые выступления рабочих
предприятий Петрограда в январе-марте 1921 года, и особенно Кронштадтское
восстание. Но система партийно-государственных номенклатурных льгот и
привилегий отнюдь не была отменена, несмотря на возмущение правлением
большевиков в обществе. Напротив, она быстро приобретала упорядоченность и
стройность.
Решающее значение здесь имела XIIпартийная конференция РКП(б), которая в августе 1922 года рассмотрела два
однородных, но, как оказалось, вполне самостоятельных вопроса: «Об улучшении
материального положения членов РКП(б)» и «О материальном положении активных
партработников». Обратим внимание на саму формулировку этих документов. «Об
улучшении материального положения» речь идет в отношении простых членов партии,
а в отношении партаппарата название носит констатирующий, статичный характер.
Но в содержании этих документов как раз все наоборот. В первом говорится, что
партия «не может и не в состоянии взять на себя функции по обеспечению простых
коммунистов».
Иначе дело обстояло с «активными партработниками», материальное положение
которых было оценено как «крайне неудовлетворительное». Здесь было поручено
«немедленно принять меры» к повышению окладов, а также обеспечению «в жилищном
отношении… в отношении медицинской помощи», «в отношении воспитания и
образования детей». Во исполнение данного постановления в июле 1923 года
Политбюро ЦК приняло решение, предусматривавшее «облегчение условий поступления
в вузы детей ответственных работников». Была утверждена и своего рода «табель о
рангах», по которой должна была повышаться зарплата по существовавшей тарифной
сетке. К высшему, 17-му разряду были отнесены члены ЦК РКП(б), члены ЦКК,
заведующие отделами ЦК, члены Оргбюро, секретари обкомов и губкомов; к 16-му
разряду — зам. зав. отделами ЦК, ответственные инструкторы, члены губернских
контрольных комиссий и т.д. Высшие руководители страны (члены и кандидаты в
члены Политбюро, секретари ЦК) находились вне «табели о рангах» и пребывали на
полном государственном обеспечении. Не были забыты в постановлении и работники
комсомола, которым должны были платить на два разряда меньше, чем
соответствующей квалификации партработникам.
Характерно, что в сентябре 1924 года Сталин жалуется Молотову (и направляет
копии В.В. Куйбышеву и А.С. Енукидзе), что на отпуск ему, а также Дзержинскому,
Аванесову и Лашевичу выдано одной суммой «только» 5000 руб. В то же время
Зиновьеву было выплачено 2500 руб., и он получил «по другим каналам» еще 10 000
руб., равно как и Троцкий. Все эти суммы проходили как секретные. Сталин в
связи с этим предлагал упорядочить выдачу отпускных средств, сделать ее
несекретной и строго индивидуальной. И просил выделить ему на поездку в Крым
дополнительно 400-500 руб. (РГАСПИ, ф. 558, оп. 1, д. 766, л. 18-19). Заметим,
что речь идет о золотых рублях эпохи нэпа. Десять таких рублей составляли
знаменитый золотой червонец, который обменивался свободно на 4,8 доллара США.
Месячная зарплата рабочего в среднем составляла 20-30 таких рублей и редко
достигала 45-50.
В 1932 году был отменен и введенный при Ленине партмаксимум. Для отставных
и пенсионеров сохранялось льготное продовольственное, санаторно-лечебное и иное
обслуживание. Все это делало партаппарат,
по сути, новым сословием.
Сами представители нового державного класса считали такое положение дел
вполне нормальным. Племянник Сталина В.С. Аллилуев в этой связи отмечал: «Я бы
не рискнул это назвать привилегиями. Это была дань уважения ветеранам, которые
отдали делу революции и строительству нового общества все свои лучшие годы,
силы, здоровье, умения». Автор, видимо, забыл, что свои лучшие годы, силы, свое
здоровье, умения отдали в то время стране и десятки миллионов простых людей,
живших совсем в иных, и близко несопоставимых с партэлитой условиях. И уж
поистине оторванными от реальной жизни звучат его утверждения о том, что в
обществе сталинского «изобилия» продукты были вполне доступны всем: «Те, кому
сегодня 40 и меньше, вообще, наверное, не представляют, какими были наши
магазины в предвоенные и послевоенные годы… Десятки сортов колбас, сыров,
ветчина, окорок, буженина, карбонат, икра черная зернистая, икра черная
паюсная, икра красная, всевозможная рыба — от осетрины, севрюги до роскошной
воблы… крабы, которых никто не брал, любые свежие продукты — весь этот набор
был характерен для любого города, не только для столицы. И цены на эти продукты
после трехкратного их снижения были вполне приемлемы». О том, почему «никто не
брал» этих продуктов, автор, пользовавшийся всеми благами спецжизни, видимо, и
не догадывался. А причина была проста — глубочайшая нищета подавляющего
большинства граждан Страны Советов.
Становление системы льгот и привилегий в СССР происходило в то время, когда
в руководстве страны шла ожесточенная борьба за власть. Привилегии и льготы в
этих условиях становились своего рода платой за лояльность Вождю. Вожди
приходили и уходили, но они платили за лояльность себе и режиму по той же
системе, какую создал Ленин и довел до совершенства Сталин в первые
послереволюционные годы. Система эта в почти неизменном виде просуществовала
вплоть до крушения КПСС и СССР в 1991 году.
ОБ АВТОРЕ
Александр Анатольевич Данилов родился в 1954 г.
Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, зав.
кафедрой истории Московского педагогического государственного университета
(МПГУ). Автор книг: «Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы»,
«Становление и крушение однопартийной системы в СССР», «Историография
сталинизма», «Власть и оппозиция», многочисленных и хорошо известных учебников
по истории России для средней и высшей школы, изданных в России, США, Китае,
Японии, Литве.