Книга «Fazit» 1964 года, название которой в английском варианте звучит как «Account Rendered» («Счет, предъявленный к оплате»), представляет собой мемуары женщины, вступившей в 15-летнем возрасте и наперекор родителям в Гитлерюгенд. До начала и во время Второй мировой войны Машманн работала в верхних эшелонах управления прессы и пропаганды Союза немецких девушек, входившего в состав Гитлерюгенд, а позже она руководила выселением польских фермеров и возвращением этнических немцев на их фермы. Когда в 1945 году в возрасте 27 лет ее арестовали, она прошла обязательный курс денацификации и стала независимой журналисткой.

В последние годы многие жертвы насилия
берутся писать мемуары, в которых они пытаются найти и посмотреть в лицо
преступникам, причинившим им боль. Случаи, когда мемуары пишут сами
преступники, встречаются крайне редко. Лишь самые смелые из них пытаются найти
своих жертв, не говоря уже о том, чтобы писать про них книги. Однако 50 лет
назад бывшая нацистка по имени Мелита Машманн (Melita Maschmann) опубликовала
именно такую книгу.

Книга «Fazit» 1964 года, название которой
в английском варианте звучит как «Account Rendered» («Счет, предъявленный к
оплате»), представляет собой мемуары женщины, вступившей в 15-летнем возрасте и
наперекор родителям в Гитлерюгенд. До начала и во время Второй мировой войны
Машманн работала в верхних эшелонах управления прессы и пропаганды Союза
немецких девушек, входившего в состав Гитлерюгенд, а позже она руководила
выселением польских фермеров и возвращением этнических немцев на их фермы.
Когда в 1945 году в возрасте 27 лет ее арестовали, она прошла обязательный курс
денацификации и стала независимой журналисткой.

Вскоре после своего освобождения в 1948
году Машманн написала письмо своей бывшей однокласснице-еврейке, с которой ее
связывала тесная дружба, довольно распространенная среди девочек подросткового
возраста. Она не знала, смогла ли ее бывшая подруга покинуть Берлин до начала
войны и передаст ли ей письмо ее мать (чей адрес Машманн удалось найти). «Я не
знаю, получила ли ты его, — пишет Машманн. – С тех пор я часто с тобой
разговаривала, во сне и наяву, но я никогда не пыталась записывать наши беседы.
Теперь я чувствую, что обязана это сделать. И на эту мысль меня натолкнуло
довольно тривиальное происшествие. Со мной на улице заговорила незнакомая
женщина, и то, как она наклонила голову, внезапно напомнило мне о тебе. Но
какова настоящая причина, заставившая меня сесть за письмо тебе, как только я
вернулась домой? Возможно за годы нашей разлуки я, сама того не осознавая,
подготовила внутри себя счет, который необходимо предъявить».

Книга «Account Rendered» написана в форме
длинного письма. «Призывая тебя в качестве свидетеля, — пишет автор, мучительно
пытаясь воссоздать всесторонний портрет себя в молодости, — я должна
постараться еще раз пересмотреть результаты моих размышлений о прошлом. Ты способна
заставить меня быть гораздо более откровенной, чем я могла бы быть наедине с
собой».

Машманн хорошо понимает, что ее подруга,
возможно, воспримет ее книгу как попытку оправдать себя, однако пишет: «Даже
наличие судьбы не освобождает человека от индивидуальной вины, я это знаю. Я
надеюсь, я смею надеяться на то, что ты, возможно, способна понять – не
простить – те неверные и дурные шаги, которые я совершала и о которых я теперь
должна рассказать, и что такое понимание может стать основой для длинного диалога».

В 1963 году Машманн подробно изложила свои
цели в письме Ханне Арендт (Hannah Arendt), в котором она выразила желание
помочь своим бывшим нацистским коллегам переосмыслить их действия и помочь
другим людям «лучше понять», почему таких, как она, привлекал Гитлер. 

Будучи умелой писательницей и опытным
работником пропаганды, понимающим силу образных цитат, деталей и анекдотов,
Машманн изображает себя девушкой, которая достигла совершеннолетия в условиях
культуры, пропитанной позором за поражение Германии в Первой мировой войне. «До
того как я поняла значение слова «Германия», я любила ее, как нечто,
мистическим образом покрытое пеленой горя», — пишет она. Ее богатые родители,
регулярно читавшие газеты и состоявшие в консервативной Немецкой националистической
партии, нередко жаловались на «хаотичные распри внутри парламента» и на то, что
миллионы людей остаются безработными, но при этом на двери их дома висела
табличка «Лоточникам и попрошайкам вход воспрещен». Между тем Мелита
сочувствовала этим людям – а также горничной, шоферу и белошвейке, работавшим
на ее родителей. Последняя носила металлическую свастику под отворотом своего
пальто и трогательно рассказывала о Гитлере, что во многом подтолкнуло Мелиту к
решению «выбрать иной путь, отличающийся от консервативного пути, навязываемого
семейной традицией». В книге Машманн рассказывается о 12 годах следования по
этому новому пути.

Книга «Account Rendered» появилась в то
время, когда в политическом лексиконе прочно закрепилась фраза Арендт
«банальность зла» и когда парламент Западной Германии обсуждал закон о сроках
давности преступлений, совершенных нацистами. Некоторые критики нашли эту книгу
честной и откровенной, другие увидели в ней попытку оправдаться и увильнуть от
ответственности. Некоторые бывшие коллеги Машманн, нацисты, которым в конце
войны был выдан керосин, чтобы они смогли уничтожить документы, сочти эту книгу
предательством и так и не смогли простить ее за то, что она написала.

В Германии книга Машманн переиздавалась
восемь раз (последний раз она вышла в 1987 году), кроме того в некоторых
школьных округах ее даже внесли в список обязательной литературы для старших
классов. Она стала неотъемлемой частью личных, публичных и научных споров об
истории Германии. Историки, занимающиеся периодом нацизма – в том числе Дэниэл
Голдхаген (Daniel Goldhagen) и Клаудия Кунц (Claudia Koonz) – использовали
«Account Rendered» в качестве основного источника. Специалисты по феминологии
пытались при помощи этой книги изучить особенности мышления преступниц. Исследователи
мемуаров использовали эту книгу в качестве примера неожиданных поворотов в
рассказе о самом себе. Социологи искали в ней связь между литературной работой
и культурным фоном, в рамках которого она появилась. Некоторые читатели ставили
под сомнение достоверность рассказа Машманн, ее мотивы, а также то, была ли она
на самом деле обыкновенной немкой или нет. Они строили предположения по поводу
еврейской подруги, которой эти мемуары были адресованы: была ли она выдумкой,
собирательным образом или реальным человеком?

Никто не смог ответить на эти вопросы,
поскольку вскоре после выхода в свет книги ее автор исчезла из поля зрения
общественности. Она нашла своего гуру, Шри Анандамайи Ма (Sri Anandamayi Ma),
женщину, которую в Индии называют «живой святой». Машманн взяла себе индийское
имя, жила в индийских ашрамах и раз в два-три года ненадолго приезжала в
Германию, чтобы встретиться со своей семьей.

 

* * *

Я не знала о существовании Мелиты Машман
до тех пор, пока один из моих друзей, бывший редактор Артур Сэмюэльсон (Arthur
Samuelson), не сказал мне, что «Account Rendered» — это одни из самых
интересных мемуаров, которые он когда-либо читал. Мой муж и я занимаемся
переизданием классической нехудожественной литературы в формате для электронных
книг в Plunkett Lake Press, поэтому слова моего друга нас заинтриговали. «В
этих мемуарах я увидел человека, которого захватил поток истории, — сказал мне
Сэмюэльсон. – Человека, который изо всех сил пытался найти смысл там, где его
больше не было, и понять, почему когда-то эти вещи имели значение. Человека,
чью лучшую сторону увлек нацизм».

Мы прочли эту книгу и начали изучать ее
историю.

Для начала мы нашли членов семьи Машманн в
Германии и Франции. По словам одной из ее родственниц, которой сейчас уже
больше 90 лет, после войны Машманн с трудом сходилась с людьми и не могла
наладить свою жизнь. Она путешествовала, посещала различные университетские
курсы и писала статьи для газет. В 1962 году она съездила в Афганистан и Индию
и после публикации ее мемуаров решила навсегда покинуть Германию.

Дагмар Риз (Dagmar Reese), автор «Growing
Up Female in Nazi Germany» («Жизнь девушек в нацистской Германии»), является
одной из тех ученых, которых до сих пор интересует личность Машманн. Она
вспоминает, как однажды она наткнулась на сноску в одном из эссе покойного
Ирмгарда Кленне (Irmgard Klnne), в которой он высказался в пользу идеи о том,
что еврейская подруга Машманн была вовсе не литературным образом, а реальным
человеком: это была Марианна Швайцер (Marianne Schweitzer), дочь врача Эрнста
Швайцера (Ernst Schweitzer) и Франциски Керте-Швайцер (Franziska Krte
Schweitzer), живших в Берлине. Мы отыскали ее в ее доме в Ла-Джолла, штат
Калифорния, и, когда мы ей позвонили, она чуть было не бросила трубку, подумав,
что мы хотим ей что-то продать.

В возрасте 95 лет Швайцер остается
удивительно энергичной, проницательной и занятой женщиной, которая посещает
занятия йогой и до сих пор является волонтером Музея человека в Сан-Диего. Она
рассказала нам, что весной 1933 года, когда ей исполнилось 15 лет и когда она
начала сильно отставать по латинскому языку и математике, ее мать перевела ее в
другую школу, где они с Мелитой стали лучшими подругами. Они вместе делали
домашние задания, обсуждали прочитанные книги и обменивались секретами. «Мелита
была смышленой, вежливой и общительной – общественницей, — вспоминает Швайцер.
– Ей было скучно дома, с ее традиционными и консервативными родителями, и
вступление в нацистскую организацию стало своеобразным бунтом против них. Мои
родители были более прогрессивными людьми, обладающими художественным вкусом,
поэтому меня можно было назвать скорее одиночкой, слушателем и наблюдателем».

Сначала Марианна и Мелита сошлись во
мнениях по политическим вопросам. «Мы обе были идеалистками, мы хотели сделать
мир лучше, однако она хотела сделать лучше мир немецких нацистов, а я хотела
изменить жизнь всего человечества. Постепенно наши дискуссии переросли в
серьезный конфликт. Мелита вступила в Союз немецких девушек, гитлеровскую
молодежную организацию, и стала тем, что я называют нацисткой на 150%. Я была в
ужасе. Она уговаривала меня посещать собрания, на которых должен был выступать
Гитлер, она хотела обратить меня в свою веру. Я откровенно ей призналась, что
Гитлер показался мне истеричным фанатиком и что я не понимаю, как такой
образованный и интеллигентный человек, как она, может им восхищаться. Она
ответила мне, что я неспособна оценить его величие, потому что во мне течет
еврейская кровь».

Спустя 80 лет после того разговора
Марианна вспоминает, что это замечание показалось ей нелепым. До 1932 года она
и не подозревала, что «в ней течет еврейская кровь». Семья Швайцер праздновала
Рождество и Пасху и посещала лютеранскую церковь. Согласно гитлеровским
стандартам, ее мать принадлежала арийской семье, однако в том году ее отец
узнал, что его родители были евреями, крещенными уже в зрелом возрасте.
Перспективы семьи Марианны коренным образом изменились.

Поскольку Марианна была еврейкой лишь на
половину, ей разрешили остаться в школе. В 1936 году Мелита внезапно исчезла.
По словам Марианны, она была ошеломлена тем, что Мелита уехала, не сказав ей ни
слова, и попыталась добиться ответов на свои вопросы у их любимого учителя,
доктора Флашара (Flashar). Родители Мелиты решили, что ей нужно более усердно
заниматься, чтобы сдать выпускной экзамен, поэтому они перевели ее в
школу-интернат. (В своих мемуарах Машманн пишет, что они отослали ее, чтобы
ограничить ее активность в нацистской организации.)

Осенью 1937 года Мелита вернулась и
попыталась восстановить дружбу. В «Account Rendered» Машманн признается, что
Гестапо заставило ее шпионить за семьей, которая подозревалась в проведении
антинацистских собраний у себя дома. 

Вечером 1 ноября группа людей из Гестапо
вошли и обыскали дом Швайцер. Никакого тайного собрания они там не нашли,
однако старшую сестру Марианны арестовали за заговор с целью государственной
измены и отправили в концентрационный лагерь, где она находилась до июля 1938
года. Их мать также арестовали, но спустя неделю отпустили. «Я забирала ее из
тюрьмы и никогда не забуду, насколько жалкой она выглядела и насколько дурно от
нее пахло, — написала мне Марианна. – Мне до сих пор стыдно за то, что ее внешность
вызвала во мне тогда такое отвращение».

Во время Хрустальной ночи, в ноябре 1938
года, Эрнста Швайцера арестовали и сильно избили, после чего Франциска
Керте-Швайцер удвоила усилия в попытке вывезти семью из Германии. Большинство
членов семьи захотели остаться в Берлине, но Марианна, вспоминая об
американских друзьях, которые навестили их, когда она была еще ребенком, уже
долгое время мечтала жить в Калифорнии. В 1939 году она вместе с отцом уехала в
Англию. Марианна узнала о начале Второй мировой войны на борту океанского
лайнера, направлявшегося в Нью-Йорк. Ее старшая сестра осталась в Германии,
вышла замуж за арийца и до конца войны родила двоих детей. Один из их братьев
погиб, сражаясь за Германию на русском фронте. Ее родители и еще один брат переехали
в Нью-Йорк до окончания войны. В течение тех шести лет Марианна ходила в школу.
Она три года проучилась в колледже Брин Мор, закончила его и в 1945 году
получила степень магистра антропологии в