В ближайшее время в России может появиться закон, существенно ограничивающий доступ к суррогатному материнству. Родителям запретят выбирать пол «ребенка из пробирки», но главное — доступ к услугам суррогатных матерей закроют для одиноких мужчин. Уже сейчас российские суды отклоняют иски отцов, которые хотят зарегистрировать себя в качестве единственного родителя «суррогатного» ребенка. Один из них рассказал «Московским новостям», почему решил стать отцом-одиночкой и как государство пытается ему помешать.
Москвич добивается в суде права называться единственным родителем двойни
«из пробирки»
В ближайшее время в России может появиться закон, существенно
ограничивающий доступ к суррогатному материнству. Родителям запретят выбирать
пол «ребенка из пробирки», но главное — доступ к услугам суррогатных матерей
закроют для одиноких мужчин. Уже сейчас российские суды отклоняют иски отцов,
которые хотят зарегистрировать себя в качестве единственного родителя
«суррогатного» ребенка. Один из них рассказал «Московским новостям», почему
решил стать отцом-одиночкой и как государство пытается ему помешать.
Современная медицина позволяет даже одинокому мужчине стать отцом. Для
этого нужно найти донора яйцеклетки и суррогатную мать, которая выносит плод.
Дети, рожденные по такой программе, фактически чужие и женщине-донору (она не
знает ни родившегося ребенка, ни его отца), и суррогатной матери (она не
участвует в зачатии). Но российские ЗАГСы регистрируют в качестве родителей
либо семейные пары, либо матерей-одиночек. Только суд может обязать чиновников
зарегистрировать единственным родителем отца. Но скоро и такая возможность
может исчезнуть: по информации «Российской газеты», в Госдуме готовится к
внесению закон, запрещающий одиноким мужчинам иметь «детей из пробирки».
Сергею Т. (свою настоящую фамилию герой просил не называть) 28 лет, но
выглядит он значительно моложе: худому парню в дутой куртке и стильных очках на
первый взгляд можно дать года 23. После первых минут разговора понимаешь, что
перед тобой сидит состоявшийся мужчина и полноценный, счастливый отец.
Сергей по образованию маркетолог, но сейчас занимается разработкой сайтов,
работает дома. По его словам, так остается больше времени на уход за
дочерями-двойняшками, да и денег хватает, хотя никаких пособий от государства
он не получает. Собственно, для государства его детей пока не существует.
Сначала Бабушкинский, а затем Тушинский ЗАГС отказались выдавать дочерям Сергея
свидетельства о рождении с прочерком в графе «мать». Сергей пытается оспорить
отказ в суде.
— Почему вы решили завести ребенка с помощью суррогатной матери?
— Моя последняя девушка не хотела детей. Если бы хотела, все могло бы
сложиться иначе. Вообще моя самостоятельность женщин отпугивает. Я не готов
уступать другому человеку в том, как дети должны питаться, одеваться, гулять. Я
консультируюсь со специалистами, читаю литературу о воспитании детей. Вот мама
моя говорит: «Ребенку холодно». А я считаю, что если взрослому не холодно, то и
ребенку не холодно, и если она их закутывает, то я раскутываю. У меня дома
чисто, и если ребенок что-то потрогает, возьмет это в руки и потянет в рот, то
в этом нет ничего страшного. У него нет иммунитета, но он его приобретает.
Болеть — это нормально. Мы регулярно посещаем необходимых докторов и делаем прививки.
Я не исключаю, что в будущем найду спутницу жизни, но и не зацикливаюсь на
этом. Я считаю свою семью полной: люди, которые мне нужны, рядом, а тех,
которые не нужны, рядом нет. А если у меня появится жена, то ей не составит
труда удочерить моих детей.
— И вы ожидаете, что ваши дети тоже будут воспринимать свою семью полной?
— Да, я приложу для этого все усилия. И они должны знать, что при других
обстоятельствах они не могли бы появиться на свет. Могли появиться другие дети,
но не они. Вы смотрите на мое кольцо? Я ношу его лет семь, теперь уже для того,
чтобы не возникало вопросов о детях. Я остро реагирую, когда кто-нибудь из моих
знакомых неодобрительно говорит о репродуктивных технологиях и «детях из
пробирки». Для меня это равносильно утверждению, что мои дети не должны были
появиться на свет.
— Вы изначально были настроены на то, чтобы отношения вели к браку, к семье
и детям?
— Да. Семья дает человеку стабильность, которая позволяет двигаться дальше.
Одинокий человек — у него все время как будто день сурка. Все разговоры об
одном и том же: о работе, о путешествиях, о политике… Потом он расстается с
одной девушкой, у него появляется новая — и опять те же самые разговоры. После
нескольких опытов таких отношений понимаешь, что чувство одиночества никуда не
уходит. А семья позволяет развиваться личности, делать что-то большее, чем
раньше, потому что близкий человек во всем поддержит. Я всегда знал, что в
семье мне будет комфортнее, чем одному. Я поездил по Европе и по Азии,
посмотрел, как живут люди. Сейчас мой мир — это мои дети, и это мир радости.
Сегодня утром они покушали, поспали. Я подхожу — они улыбаются, одеялами
туда-сюда машут — играют в прятки, угукают… С каждым днем они все сознательнее.
Мне странно воспринимать женщин, которые говорят детям: «Я тебя растила, ты мне
должен». Ведь ты заводишь детей прежде всего для себя.
— Как вы выбирали суррогатную мать?
— Основными критериями были молодость и адекватность. Я спрашивал женщин,
почему они решили пойти в программу суррогатного материнства. Если отвечали,
что хотят помочь другим, меня это настораживало: что значит помочь другим?
Могла бы и бесплатно помочь. А если говорили, что из-за денег, то для меня это
была гарантия честности и адекватности. Я решил найти суррогатную мать
самостоятельно и заплатить ей большое вознаграждение, а не отдавать эти деньги
агентству. Вся программа обошлась в полтора миллиона рублей, из них миллион —
вознаграждение суррогатной материи, не считая ежемесячного довольствия в 25
тыс. руб., чтобы она весь период беременности не работала. Я знаю, что на
полученные от меня деньги она купила квартиру в своем городе.
— А как вы выбирали донора яйцеклетки?
— В клинике дают только общие физические характеристики доноров — рост,
вес, внешность, и показывают фотографии их детей. Интересно, что одна моя дочь
похожа на меня, а другая — на ребенка донора.
— Вы следили за тем, как протекает беременность суррогатной матери?
— Если не было никаких проблем, я звонил раз в три дня, иногда чаще.
Приезжал раз в неделю к ней в Подмосковье. Привозил фрукты, домашние консервы
моей мамы, рыбу, которую сам солил, — я умею готовить. Просил не пить
антибиотики.
— У вас были какие-то конкретные требования к ее образу жизни?
— Все было основано на доверии. Я знал, что она увлекалась фитнесом, не
курила, не употребляла спиртное. У нее уже был ребенок двух с половиной лет и
муж, который был не против ее участия в программе. Я с ним общался, говорил
ему, что во время беременности жене нужна будет его поддержка. Он соглашался,
обещал поддерживать. Но через месяц после подсадки эмбрионов он сделал
генетический тест и выяснил, что их общий ребенок — не его. Он подал на развод.
Из-за переживаний у жены началось кровотечение. Пока она лежала в больнице на
сохранении, я забрал ее ребенка к себе: его не с кем было оставить. Раз уже
наши судьбы переплелись, то без ответного понимания было не обойтись. А в
августе она родила двойняшек — двух девочек.
— Расскажите, как проходит ваш день.
— В семь утра дети просыпаются, и я их кормлю. Держать их одновременно на
руках невозможно, поэтому я пришил к подушкам завязки и прикрепляю к ним
бутылочки со смесью. Дети сами держат их, полулежа в специальном мягком
полукруге, который фиксирует их положение. Потом они снова засыпают, и я
засыпаю. В десять часов — второе кормление, потом они играют со мной или с моей
мамой, а я в это время работаю с документами и отвечаю на электронную почту.
Потом я укачиваю их, и они спят до половины второго. В два часа — следующее
кормление, потом они опять играют, полулежа на диване рядом со мной, я работаю
или читаю им книжку. Вечером они у меня по полчаса купаются с надувными
кругами. С уходом за детьми мне помогает мама.
— У вас есть какие-то мечты, планы о будущем ваших детей?
— Я не собираюсь их загружать музыкальной школой, иностранными языками,
учебой с утра до вечера. Я сам учился достаточно долго, и я не сторонник
системы образования по принуждению, мне больше импонирует американский вариант,
когда у ребенка есть возможность осознать, чем он хочет заниматься, и сделать
свой выбор. Широкого кругозора для этого достаточно, а если хочешь углубиться,
то есть интернет и книги, откуда ты всегда можешь почерпнуть информацию. Если
мои дочери будут работать продавцами, флористами или парикмахерами, для меня
это не будет проблемой. Я им желаю только счастья, а все остальное будет. Но я
пока отодвинул мысли о воспитании, потому что сейчас главное — получить
свидетельство о рождении. А дочерям я буду говорить правду: что они выросли,
как сказали в одной передаче, в «домике» другой женщины и что это нормально.
Ведь у нас в стране от 300 до 800 тыс. неполных семей, где есть одинокий отец.
Я не лишил матери своих детей, они просто появились на свет другим способом.
— Как ваши родные восприняли ваше решение?
— Я с детства принимал решения самостоятельно, и мама мне всегда доверяла.
Например, накануне десятого класса я сам перешел из своей школы в гимназию,
чтобы лучше подготовиться для поступления в вуз. В восьмом классе я
подрабатывал, ремонтируя мебель в детском саду. В институте — я из Ярославля, и
учился там же — работал на Ярославском заводе топливной аппаратуры. Каждый день
я вставал в полпятого утра, приходил на завод и до полтретьего вытачивал
детали. После завода я устроился официантом в дорогой ресторан: решил улучшить
свои коммуникативные навыки. Кроме того, был наслышан, что можно хорошо
заработать на чаевых. Учился на вечернем отделении, а на пятом курсе всех
вечерников перевели на заочное обучение, и я переехал в Санкт-Петербург, стал
учиться там дополнительно на курсах. 2009 год был очень успешным: я окончил два
учебных заведения, получил автомобильные права и перебрался в Москву.
— Вернемся к настоящему времени: расскажите, как проходил суд.
— На суд я не ходил: не хотел подвергать свою психику стрессу. Мне нужно
заботиться о детях, а не о том, что скажет судья. Ходил мой представитель. В
Бабушкинский ЗАГС, а затем в суд я обратился, потому что там уже выносили
положительное решение по аналогичному случаю. Мне было удивительно получить
отказ, ведь я представил все необходимые бумаги. Тогда я обратился в Тушинский
ЗАГС, снова получил отказ и обжалую его в Тушинском суде. Кстати, клинику, в
которой проходила моя программа, сейчас проверяет прокуратура на предмет
договоров с одинокими мужчинами. И там мне сказали, что больше не будут
заключать такие договоры. Еще когда я искал клиники, во многих местах мне
отказывали. Возможно, одиноких мужчин приравнивают к геям: летом же был принят
закон о запрете гей-пропаганды, и уже в августе я не смог зарегистрировать
своих детей, так что, возможно, это взаимосвязано. Я опасаюсь, что детей могут
изъять. Знаю, что бывают разные случаи, я уже начитался про ювенальную систему.
Боюсь, что если детей заберут, усыновление может быть сделано в течение
нескольких дней, ведь у меня дети здоровые, а в основном отказываются от
больных. Я не думаю, что я заслужил такое.