altЦентральная тюрьма Багдада, СИЗО Дубая, КПЗ в Стокгольме: россияне рассказывают, как сидели за границей

 Камбоджийская полиция начала следствие по делу Сергея Полонского. Бизнесмена из России и двух его товарищей арестовали по обвинению в нападении на местных моряков. По данным российского МИДа ежегодно в неприятности с законом за рубежом попадают тысячи соотечественников. «Московские новости» нашли тех, кто проходил через процедуры ареста и следствия в разных странах мира и попросили описать свои впечатления.

Олег Капкаев, пять суток в центральной тюрьме Багдада

— В конце мая 2011 года я в компании трех байкеров путешествовал по странам
Ближнего  Востока. В 90 километрах от
Багдада нас остановили иракские военные. Они долго изучали наши документы,
задавали вопросы, кто мы и куда направляемся, а потом потребовали отдать
мобильные телефоны. Вскоре на место, где нас остановили, приехали местные
кагэбешники во главе с майором. Он кричал, толкался, остальные наоборот
выглядели спокойными и говорили, что все это для нашей же безопасности. После
того, как нас начали фотографировать в фас и профиль с паспортами в руках, я
понял, что дело принимает серьезный оборот. Нас погрузили в кузов пикапа и повезли
сначала на одну военную базу, потом на другую, и только потом в Багдад. Там нас
построили в шеренгу, отобрали все вещи, надели на головы мешки, наручники и
повели, как мы потом узнали, в центральную военную тюрьму Багдада.  Тогда, собственно, я и понял, где мы
оказались. После этого нас повели в 
какое-то здание, кричали на плохом английском, что мы, мол,  шпионы, доигрались, пинали нас и толкали в
спины. Потом нас завели в комнатку, где лежали разные медицинские инструменты.
Один из надзирателей перебирал их руками и всячески давал понять, что легко
перережет наши глотки. При этом другие надзиратели постоянно повторяли, что это
все для нашей же безопасности, и что все будет очень хорошо. После мы оказались
в камере предварительного заключения. 
Нас накормили ужином. Через день появились люди в штатском, они задавали
нам разные вопросы, а на третий день нам
предъявили обвинение в
шпионаже,
и мы оказались в общей камере.

Иракская тюрьма — это зиндан, подземелье. Камера  в 100 
квадратных метров рассчитана на 124 человека, вместе с нами получилось
128. Часть народа лежала на нарах по двое, часть на полу. В камере было пыльно,
душно, 35 градусов жары, за решеткой стоит вода, ее вдоволь, а еды
минимум.  Одна лепешка на двоих или на
четверых. Из 120 сокамерников  с нами
общались шестеро, остальные не проявляли интереса. Мы держались сплоченно,
чтобы было понятно, что в случае нападения 
ответим.

После того как нас обвинили в шпионаже, тюремщики стали относится к нам
спокойно. На четвертый  день нам
разрешили постирать вещи. Когда я сказал, что плохо себя чувствую, прислали
врача. Пришел человек в гражданской одежде, велел раздеться, провел осмотр и
ушел. Антисанитарные условия в камере очень быстро перестали нас беспокоить. Мы
думали о том, как бы остаться в живых.

Я бывший военный, не раз бывал в экстремальных ситуациях, поэтому особо не
паниковал.  Для нас важно было принять
эту ситуацию, понять, как с ней жить. От нас мало что зависело, но нужно было
сохранить силу воли и мыслить рационально. 
Эмоции приходили по ночам, когда каждый оставался наедине с самим собой.
Когда все это случилось, я приготовился 
к тому, что пробуду в тюрьме 
несколько лет.  Надежда была, но я
понимал, что мы здесь минимум  на год, и
постарался донести это до ребят.

Я понял, что все закончилось, только когда в Москве вышел из самолета.
Процесс депортации  прописан во многих
международных документах, но в нашем случае он не был соблюден. Все решилась на
уровне президента и МИДа. Просто выперли из страны.  Просто
наш президент
договорился с их президентом
, вот и все.

 

Александр Макаров, год в изоляторе Паттайи

— В августе 2011 года я отдыхал на тайском курорте Паттайя. Как-то раз я
взял на прокат байк, оставив в залог свой загранпаспорт. На дороге меня
остановили полицейские и из-за отсутствия прав конфисковали мотоцикл. Штраф
брать отказались и сразу повезли в отделение полиции. На следующее утро я
должен был улетать обратно в Россию, но в итоге попал домой только через год.
Меня обвинили в том, что я вломился 
ночью в офис проката, вскрыл шкаф с документами и попытался забрать свой
паспорт. Кроме того мне инкриминировали драку с полицейскими. В итоге я
просидел год, ожидая суд, который меня оправдал.

В тайском изоляторе действует такая система: родственники или друзья
заключенных кладут деньги на счет, и ты покупаешь на это все, что тебе нужно.
Если на счете пусто, тогда сиди и делай что хочешь, остается только есть то,
что дают в тюремной столовой. Еда там паршивая.

Камеры, в которых мне довелось сидеть, по 35 метров, в каждой — по 70 заключенных.
Спят прямо на полу, он всегда теплый. Холодно в камерах не бывает, минимальная
температура — 18 градусов, все время работают вентиляторы.  В тюрьмах, где сидят уже приговоренные,
народу в  камерах поменьше. Сокамерники
попадались  всякие. Там, например, сидели
еще двое русских, уже года два, наверное, сидели, и как  выкручивались — непонятно. Видимо, кто-то
перечислял им деньги.

Отношения с сокамерниками были нормальные: если человек не начинает
наводить свои порядки, ему никто не сделает ничего  плохого. Тем более, европейцы крупнее тайцев.
Те  вообще похожи на цыган: маленькие и
ходят кучками. А вот офицеры, те, что следят за порядком, ходят с дубинками. На
первый взгляд они спокойные, но я видел, как они били дубинками заключенных.
Иногда даже били ногами. Еще в местных тюрьмах есть такая традиция — заковывать
в кандалы за определенные провинности. Перевозят  тоже в кандалах.

Медицинская помощь в тюрьмах непонятная. Тайцам она, может, и помогает,
но  европейцы от нее стонут. Любая рана,
даже  самая мелкая, может зарастать
месяц, а может и загноиться. Не думаю, что это из-за антисанитарии, просто
такой климат. У меня ужасно распухла нога, не знаю из-за чего, меня отправили в
лазарет, потом мне говорили, что какие-то врачи решили, что ногу надо ампутировать,  но мне лично об этом никто не говорил.

На этапе следствия у  меня был
тайский адвокат. Хорошо он работал или плохо, я не знаю. Думаю,  если бы российское консульство своевременно
вмешались в мое дело,  я бы вообще не
оказался в тюрьме. В общей сложности я провел там год, дожидаясь суда. На суде
меня оправдали и сразу же освободили, после чего я улетел домой.

 

Андрей Цимахович, двое суток в изоляторе Дубая

— Это случилось в 1995 году. Я отдыхал в Арабских Эмиратах в районе Дубая,
сел пьяным за руль, попал в аварию. Тут же приехали полиция и медики, оказали
первую помощь — у меня была только мелкая ссадина. Потом меня отвезли в
участок. Сначала  я долго ждал, потом
меня отвели в камеру, в которой сидели человек 15-20. Дали одеяло. Спали все на
полу. Камера была разделена на две части: в той, где были туалет и душ, жили,
судя по всему, «блатные», у них были сигареты, кока-кола и твердые настилы.
Простачки спали на полу под одеялами в другой половине.  По-английски я практически не говорил, объяснялись
в основном жестами. Сокамерники были вежливые, чувствовалось некое подобие
товарищества, во всяком случае, агрессии точно не было. Тюремщики тоже не были
жестокими. Колу я пить не мог. Когда попросил воды, мне тут же ее принесли. В
заточении я находился всего двое суток: знакомые подключили знакомых, я
отделался штрафом, правда, у меня отняли права.Тогда это еще были советские
права.

 

Константин Громов, четверо суток в стокгольмском
следственном изоляторе

— Моя история произошла четыре года назад. Мне тогда было 20. Мы с другом
поехали в Стокгольм на несколько дней. По юношеской глупости решили «вынести»
из магазина дорогую брендовую вещь — куртку Stone Island. В России подобными
вещами мы никогда не промышляли, потому что законы у нас жестче и системы
безопасности лучше работают в силу любви русских к халяве. В общем, вынесли мы
эту дорогущую куртку и даже успели спуститься с ней в метро. Но радовались мы
недолго. Даже толком не поняли, как нас облепили со всех сторон. Причем все
сразу — полицаи, продавцы и охранники из магазина. Нас вдвоем фактически
принесли в полицейскую машину. Шведские сотрудники правоохранительных органов
все, как на подбор, высоченные подтянутые мужики, просто викинги.
Сопротивляться и бежать было бесполезно. Билеты в Москву у нас были куплены на
следующий день, но еще в метро стало понятно, что поездка домой откладывается
на неопределенный срок.

Самое страшное во всем этом — неизвестность. Один день кажется вечностью,
время идет мучительно медленно, и создается ощущение, что ничего уже не будет
как прежде. Меня поместили в одиночную камеру, друга отвели в другое крыло.
Куда именно, я не знал. Все забрали: телефоны, вещи, документы. В ту минуту я
был счастлив, что весь этот ад происходит в Швеции, а не в России или
где-нибудь в Азии. Стокгольмские тюрьмы и следственные изоляторы, по сравнению
с нашими — как пансионаты или дома отдыха. Моя камера была небольшой, но
чистенькой. Внутри койка с матрасом и подушкой, стул, стол, туалет, окно для
выдачи еды. Кормят три раза в день. С утра дают хлебцы с кофе, на обед и ужин —
горячее, даже мясо было. Вечером у меня взяли отпечатки пальцев и отвели на
допрос: спрашивали, где мы остановились, откуда украденная вещь и все такое. Я
усиленно включал дурака. Но шведские полицейские оказались спокойными, как
удавы. Никакого ора, угроз и рукоприкладства. Несмотря на мой хороший
английский, они принципиально настояли на присутствии переводчика. Я тоже был
не против. Я до последнего не понимал, какое наказание меня ждет. Понимал
только, что долго меня не продержат, что будет суд и штраф. Местные законы
намного гуманнее наших, но впереди маячила перспектива 5-летнего карантина и
запрета въезда на территорию Шенгена, то есть всего Европейского союза. Не
говоря уже о проблемах, которые могли возникнуть с университетом.

Ровно через сутки мне удалось вымолить телефон, чтобы сообщить своей
девушке о том, что произошло. Она в этот день ждала меня уже в Москве.
Родителей мы решили пощадить, они до сих пор не знают о той истории. Как бы то
ни было, я провел в шведском СИЗО 4 дня. В последний из них был суд. Ко мне
приставили адвоката, с которым я толком не разговаривал.  Пристав, доставивший меня в здание суда,
оказался футбольным фанатом и веселым мужиком, который посоветовал расслабиться
и не переживать. Сам суд проходил нелепо — дело ведь мелкое, но пафос такой,
будто я 10 человек убил.

Закончилось все неожиданно благополучно. Те четыре дня, которые мы отсидели
в тюрьме, избавили нас от штрафа. Максимальный штраф за такую кражу — 500 евро.
Не помню, сколько стоила вещь, которую мы вынесли из магазина, но она и то
стоила больше. Про карантин на пять лет речи тоже не шло. Впрочем, я не стал
искушать судьбу и взял фамилию матери. Когда закончился срок годности старого
загранпаспорта, получил новый с другой фамилией.

Около двух месяцев назад эта история таки мне аукнулась. На границе с
Финляндией, через которую я часто езжу в Европу из Питера, меня развернули.
Судя по всему, до них дошла информация о смене фамилии. Финны очень дотошная и
законопослушная нация, сам факт сокрытия такой информации их возмутил. Не знаю,
в курсе ли они были истории в Стокгольме, но, полагаю, что весточка дошла и до
них. Мой финский Шенген был тут же аннулирован. И понятия не имею, получится у
меня еще когда-то въехать в эту страну.

 

Сергей Максимов, двое суток в изоляторе в Швейцарии

— Это было лет 15 назад, я автостопом катался по Европе с гитарой, играл на
улицах. Не для заработка, а потому что было интересно путешествовать.  Тогда был только подписан шенгенский договор,
у меня была  виза, но во время одной из
поездок я попал в Швейцарию. Она тогда в Шенген не входила. При въезде в страну
документы у меня никто не проверил. 
Как-то вечером я стоял на автозаправке недалеко от германской границы, и
ко мне подошел поляк. Совершенно бандитского вида мужик. Он начал со мной
разговаривать, и в этот момент  к нам
подъехала полицейская машина. Их, наверное, привлек поляк. У нас проверили
документы,  у поляка они оказались в
порядке, а меня отвезли в полицейское отделение.

Была пятница, и начальство уже разошлось по домам, поэтому меня решили
оставить в отделении до понедельника. Отвели в камеру. Это была светлая комната
в бежевых тонах размером примерно два на два метра.  В камере кроме меня никого не было. Там было
двое нар. На них можно было лежать и спать в любое время суток. Стены в камере
были исписаны какими-то каракулями. Некоторые надписи были на русском.  Я увидел, что какой-то человек ставил галочки
— видимо, считал дни. Судя по галочкам, он просидел в камере около месяца.  Тогда я занервничал, и у меня даже пропал
аппетит.

Охранники очень удивлялись, что я отказываюсь от еды и даже начали
беспокоится. Вообще-то в участке кормили довольно вкусно и не меньше трех раз в
день. Я тогда вел спартанский образ жизни, ездил по Европе с палаткой, и для
меня такая еда была роскошью. Так я просидел почти три дня, а в понедельник
меня решили депортировать. Один из полицейских посадил меня в машину и отвез на
границу. Он остановился перед мостом, где с одной стороны был швейцарский
пограничник, а с другой — немецкий.  Я
перешел мост, у меня проверили документы и пустили в Германию. Тогда
полицейский уехал. Никаких отметок в документы швейцарцы мне не ставили, но
спустя некоторое время мне домой от них пришел счет где-то на 300 долларов.
Видимо, за сервис.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *