Картина мировых «горячих точек», которую рисуют западные СМИ, плохо согласуется с действительностью. Мало кто может сегодня ответить, какая из текущих войн самая масштабная. Между тем, многие ошибочно полагают, что израильско-палестинский конфликт — самая опасная в мире конфликтная зона.
Картина мировых «горячих точек», которую рисуют западные СМИ,
плохо согласуется с действительностью. Мало кто может сегодня ответить, какая
из текущих войн самая масштабная. Между тем, многие ошибочно полагают, что
израильско-палестинский конфликт — самая опасная в мире конфликтная зона.
Самую резкую критику освещения международных событий в СМИ, которую я
когда-либо видел, можно найти в практически неизвестном академическом
исследовании Вирджила Хокинса 2008 года «Невидимые конфликты». Вполне
естественно, что книга о незамеченных войнах и сама прошла мимо радаров
общественности. После того как я ее прочитал, страницы международных событий в
ежедневной прессе стали казаться мне настолько поразительными, что я вряд ли
найду прилагательные, которые могли бы это описать. (Вероятно, мне не стоит
беспокоиться, и это всего лишь переходный эффект).
Мы жалуемся на информационный стресс, но жалобы, которые мы любим повторять
в наших социальных сетях, скорее похожи на саморекламу: смотрите, сколько
разной информации на нас свалилось! Больше информации, чем мы способны
переварить! Каждый день нам приходится просеивать все, что печатается в
ежедневной прессе, кроме «Рокки» (шведский комикс — прим.
переводчика), из чистого самосохранения — иначе бы мы утонули. Для Хокинса
проблема заключается в другом. Он пишет: «Хотя мы якобы имеем
беспрецедентный доступ к неограниченному количеству информации со всего мира,
информация, которую мы ищем и получаем о текущих мировых конфликтах, настолько
искажена в своих пропорциях и своем тоне, что практически не имеет ничего
общего с действительностью».
Он продолжает: «Самый смертоносный конфликт, который когда-либо
происходил в мире в течение более пятидесяти лет, конфликт, в котором участвуют
войска из девяти стран, поля сражений которого достигают размеров Западной
Европы, и в результате которого погибло более пяти миллионов человек, едва ли
был замечен мировой общественностью». Кто догадается, какой конфликт он
имеет в виду? У меня не вышло.
Правильный ответ — конфликт в Демократической республике Конго (которую
часто называют Конго-Киншаса, чтобы отличить от соседней страны
Конго-Браззавиль). Он начался в 1998 году с вторжения Руанды и продолжается до
сих пор. Огромное количество погибших говорит о том, что война в Конго — это
одна из двух крупнейших войн со времен Второй мировой войны — к слову, вторая
война — это не Вьетнам, как кто-то, возможно, мог подумать, а Корея (в Корее
погибло от 4,5 до 7 миллионов человек, а во Вьетнаме — 3 миллиона). Большинство
жертв погибли не в военных действиях, а от болезней и голода, т.е. от
гуманитарной катастрофы, которую вызвала война. Стина Хегблад, руководитель
проекта по созданию базы данных исследований конфликтов в университете Упсалы,
более сдержанна в своей оценке, когда я прошу ее подтвердить данные Хокинса.
Она говорит, что в Конго погибло от 3 до 5 миллионов человек — цифра, которая
основывается на оценке Международного комитета спасения.
В самом начале книги Хокинс нарисовал график, который стоит один раз
увидеть и уже сложно забыть: войны и конфликты последних лет, упорядоченные по
количеству смертей. На нем изображен словно другой мир — отличный от того,
который мы привыкли видеть на страницах новостей из-за рубежа. Самая масштабная
война -намного превосходящая другие — происходит в Конго. Затем следуют Судан,
Ангола, Руанда, Афганистан, Сомали и Ирак. На последнем месте (конечно, не
случайно, что Хокинс решил закончить именно на этом) находится Израиль с
Палестиной. Крупнее израильско-палестинского конфликта — среди прочего,
конфликты в Кашмире, Колумбии, на Шри-Ланке, Филиппинах, в Таджикистане, Перу,
Бирме и Непале — много ли мы о них читали?
Несколько лет назад я встретил фрилансера, который объяснил мне, что
существует множество новостей, которые никогда не попадают в газеты. Я подумал,
это звучит поразительно и попросил его привести пример. Ответ последовал
незамедлительно: Палестина!
Среди всех мировых конфликтов, конфликт между Израилем и Палестиной
занимает уникальную, привилегированную позицию, пишет Хокинс. Никакая другая
зона конфликта не находится под таким обширным и продолжительным вниманием
прессы. То, что Израиль и Палестина получают больше внимания, чем вся Африка
вместе взятая — в порядке вещей. Однако все недовольны: любая написанная статья
вызывает протесты, она предвзята и несправедлива, и обязательно выгодна
стороне, которой не симпатизирует тот или иной читатель. В нашем искаженном
репортажами мире Израиль и Палестина — это континент, также как и США, в то
время как остальная часть планеты — это своего рода аппендикс, откуда, если
нужно, можно получить выжимку сведений, чтобы заполнить одну страницу.
Хокинс обратился к статистике статей. В первые два года войны в Конго,
когда там погибло около 1,8 миллионов человек, газета «Нью-Йорк
Таймс» опубликовала в одиннадцать раз больше статей об Израиле и Палестине
(2000 погибших за этот же период времени), чем об этой стране, а Си-Эн-Эн — в
пятьдесят три раза больше.
Такой дисбаланс влияет на то, как люди воспринимают окружающий мир. Опрос,
проведенный среди группы университетских студентов в Австралии (2003), показал,
что, по мнению студентов, израильско-палестинский конфликт — самый смертоносный
в мире. Более половины из них ответили, что считают этот конфликт наиболее
остро нуждающимся в решении. Такой интенсивный фокус на Палестине, тем не
менее, сопровождается практически полным безразличием СМИ к примерно 4,5
миллионам палестинцев, которым отказано в полноценных гражданских правах в
арабских странах, где они находятся на положении беженцев и, в некоторых
случаях, проживают с 1948 года.
Почему некоторые конфликты остаются невидимыми? Хокинс отмечает, что всем
действующим лицам нравится бежать за одним мячом: правительствам, СМИ и
международным гуманитарным организациям. Задача гуманитарных организаций
заключается в спасении тех, кого бросили все остальные, но на практике, пишет
Хокинс, они не хотят тратить свои ресурсы на неизвестные или забытые конфликты.
Косово (где в 1998-99 погибло около 2000 человек) получило финансовую помощь на
сумму в 1999 раз больше, чем все конфликтные зоны в Африке. В 2007 году
Международный комитет Красного Креста, в общей сложности, оказал Израилю и
оккупированным территориям поддержку на сумму вдвое больше, чем Конго.
По мнению Хокинса, СМИ не удалось выполнить свою двойную задачу: они так и
не сумели стать надежным зеркалом действительности, равно как и сторожевым псом
для других действующих лиц. 88% мировых смертей в зонах конфликтов после Второй
мировой войны произошли в Африке (6% — в Азии, 4% — на Ближнем Востоке), но
средства массовой информации оценивают мировые новости с точностью до наоборот.
Мы хотим верить в то, что СМИ — это луч света, который заставляет политиков
действовать, но когда речь идет о конфликте в Сомали в начале 1990-х, забил
тревогу ни кто иной, как американская государственная организация — Иностранный
офис по оказанию помощи при чрезвычайных ситуациях — а СМИ отозвались, только
когда поняли, что там что-то происходит.
Хокинс работает адъюнкт-профессором на кафедре публичной политики в
Осакском университете. Большую часть книги он написал в Замбии, когда работал
на японскую гуманитарную организацию AMDA, и его раздражение тем, как
несправедливо обходятся с Африкой в новостях, невозможно не заметить. Он
полагает, что даже сто лет назад освещение событий в Конго было несравненно
лучше: именно тогда британский репортер Эдмунд Морел провел масштабную кампанию
против рабства в тогдашней бельгийской колонии.
Связана ли такая избирательность СМИ с тем, что Африка находится слишком
далеко? Сегодня все конфликты имеют международные последствия, возражает
Хокинс. По данным ООН, компании из более двадцати стран были замешаны в
незаконной торговле сырьем из Конго, когда там длился конфликт. Говорить о том,
что Африка — далеко, не приходится. Военная промышленность тоже вносит свой
вклад в то, чтобы теснее связать друг с другом мировые страны; так, 12 декабря
2012 года корреспондент газеты «SvD» Бертиль Линтнер обнаружил шведские
гранатометы в Бирме.
Возможно, работать в Конго слишком опасно? Хокинс пишет, что для СМИ не
освещать определенные конфликты с места событий, потому что это слишком
рискованно — тоже не убедительное оправдание. Достаточно одной их воли, чтобы
отправиться куда угодно, невзирая на затраты. За несколько лет после вторжения
в Ирак там погибло больше журналистов, чем где-либо еще, но это не помешало
прессе освещать происходящее с места событий.
Ошибка, говорит Хокинс, заключается просто-напросто в искаженной оценке новостей.
СМИ теряют интерес к конфликтам, где нет четко различимой положительной
стороны. Журналисты начинают проявлять безразличие, говорить о давних
этнических раздорах или о хаотическом насилии. Хокинс возражает, что геноцид в
Руанде не был хаотическим. Невозможно убить 800 тысяч людей в течение ста дней,
предварительно этого не запланировав.
История, политика и экономика как никогда уместны для понимания мировых
конфликтов, но СМИ в преподнесении новостей неизменно стремятся придать слишком
большое значение культурной идентичности и этнической принадлежности, пишет
Хокинс. Основанный на идентичности конфликт является естественным: он
неизбежен, возможно, неразрешим, возможно, слишком сложен для понимания
чужестранцами, поэтому его спокойно можно игнорировать. «Этнические»
конфликты в Африке Хокинс стремится описать скорее как организованную
преступность: «‘Культура’, которая способствует конфликтам в Африке,
похожа на культуру сицилийской мафии […] Противоборствующие группы в Африке
следует рассматривать не как ‘племена’, а как уголовный бизнес».
Вследствие того, что все доступное пространство СМИ посвящено войне с
терроризмом, легко поверить, что масштабы терроризма существенно выросли, но
любой такой рост сложно подтвердить, пишет Хокинс. Количество терактов сейчас
ниже, чем в 1980-х, но выше, чем в 1990-х — рост, который, прежде всего,
обусловлен событиями в Ираке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Число терактов
в остальном мире «существенно сократилось после окончания холодной
войны». Хокинс гораздо более обеспокоен «глобальным
милитаризмом». Местные вотчины и полевые командиры, которые содержат себя
посредством грабежей и коррупции, становятся растущей проблемой, которая
характерна для нашей эпохи.
При обсуждении терроризма, возможно, будет уместно упомянуть еще одно
исследование — военной академии США Вест-Пойнт. Исследование «Смертельные
авангарды» (2009) переворачивает с ног на голову множество представлений о
современном исламском терроре. Скотт Хальфенштейн, Нассир Абдулла и Мухаммед
Аль-Обайди анализируют теракты Аль-Каиды в 2004-2008 гг.; из приводимых ими
цифр всплывает картина организации, которая преимущественно убивает мусульман.
88% убитых ими жертв за исследуемый период были отнюдь не иностранцами из
западных стран, большинство из них — иракцы. «Мусульмане, которых они,
якобы, защищают — гораздо более вероятная цель для насилия Аль-Каиды, чем
западные правительства, с которыми они провозгласили борьбу», —
констатируют они. После прочтения их исследования, терроризм Аль-Каиды больше
не кажется агрессией против Запада — или противодействием империализму западных
стран.
Возникает вопрос: уменьшился или увеличился наш выбор медиа-средств?
Каналов теперь больше, чем когда-либо, но если внимательно взглянуть на
содержание информации в этом потоке, становится очевидно, что оно ужалось. В
2010 году Джонатан Стрей написал примечательную статью для Лаборатории
журналистики имени Нимана. Он изучил 800 статей в сети об одной и той же
новости — из них подавляющее большинство (121) выглядели идентично, 13 содержали,
как минимум, одну собственную цитату и только 7 (0,9%) преимущественно
основывались на собственном журналистском труде. Остальные были опубликованы
журналистами, которые переписывали друг друга без какой-либо дополнительной
редакции.
Газеты не устают повторять, что останутся на плаву, фокусируясь на качестве
и глубине материала, но достаточно круизному судну сесть на мель у берегов
Италии, чтобы они полностью утратили всякое здравое суждение и несколько дней
посвящали целые страницы чему-то, что по своему масштабу заслуживает не более
одного упоминания. Или, возможно, на нас надвигается новый снегопад? Это
позволит редакциям расслабиться и снова преподносить погоду как основную
новость. Как написал Бехранг Бехджу в газете «DN» (9/2 2012), погода
скоро станет самой важной новостью шведской прессы.
Нехватка достоверной информации в потоке СМИ приводит не к тому, что люди
начинают говорить: «У меня нет никакого мнения на этот счет, я слишком
мало знаю». Люди редко так по-философски настроены. Легко предвидеть, что
случится вместо этого: информационный вакуум быстро заполняется твердолобой
уверенностью, предрассудками, слухами и теориями заговора. Мы делаем себя
глупее. Это прекрасно способствует новым конфликтам.