Дорогие друзья, я думаю, многие из вас знают, что Русское Радио Австралии было создано на базе Австралийского Межнационального Объединённого Творческого Союза работников культуры и СМИ. Именно поэтому в своих репортажах, историях, интервью мы уделяем особое внимание культуре и искусству и умышленно стараемся не затрагивать вопросы, связанные с политикой. Но сегодня я хочу сделать исключение из наших правил. Хотя напрямую о политике речь не пойдёт. Речь, скорее, пойдёт о человеческих судьбах и бедах, обрушившихся на людей, как следствие политических отношений между Россией и Украиной. Так получилось, что член нашего Творческого Союза, писательница Елена Калинина вот уже полгода живёт в Ростове, а после определённых событий принимает непосредственное активное участие в помощи беженцам. Недавно буквально на несколько дней Елена прилетала в Сидней и рассказала мне по телефону о том, что на самом деле происходит сейчас на российско-украинской границе.
Дорогие
друзья, я думаю, многие из вас знают, что Русское Радио Австралии было создано
на базе Австралийского Межнационального Объединённого Творческого Союза
работников культуры и СМИ. Именно поэтому
в своих репортажах, историях, интервью мы уделяем особое внимание культуре и
искусству и умышленно стараемся не затрагивать вопросы, связанные с политикой.
Но сегодня я хочу сделать исключение из наших правил. Хотя напрямую о политике
речь не пойдёт. Речь, скорее, пойдёт о человеческих судьбах и бедах,
обрушившихся на людей, как следствие политических отношений между Россией и
Украиной. Так получилось, что член
нашего Творческого Союза, писательница Елена Калинина вот уже полгода живёт в
Ростове, а после определённых событий принимает непосредственное активное
участие в помощи беженцам. Недавно буквально на несколько дней Елена прилетала
в Сидней и рассказала мне по телефону о том, что на самом деле происходит
сейчас на российско-украинской границе.
Жанна
Алифанова: Лена, прежде чем мы начнём нашу беседу, я хочу сказать о тебе несколько
слов, чтобы наши радиослушатели и читатели имели представление. Ты сама из
Ростова-на-Дону, правильно?
Елена
Калинина: Я сама, можно сказать, из
Севастополя и Ростова-на-Дону. Моя родина – Севастополь, а училась и вышла
замуж я в Ростове-на-Дону.
ЖА: Лена, буквально перед Новым годом ты вернулась в Россию по личным
обстоятельствам — чтобы быть со своим
папой. То есть это никак не было связано с ныне происходящими там событиями. Но
как раз в это время произошёл российско-украинский конфликт, и ты стала
невольным очевидцем того, что там происходит. И я знаю, что ты сама сейчас
активно занимаешься организацией помощи беженцам из этой горячей точки.
ЕК: Да. Если говорить о беженцах, то это случилось несколько позже, чем
события в Крыму, которым я тоже была свидетелем. У меня есть хорошая давняя
подруга — Галина Михайловна Маркарьянц. Она крупный бизнесмен в
Ростове-на-Дону, у неё крупная фирма «Грандфаянс», Это замечательный, доброй
души человек, и конечно, как и все, кто живёт в том регионе, она не смогла
остаться равнодушной к происходящему. Галина Михайловна получила мандат от
Донецкой Республики, только-только тогда провозглашённой, на то, что она
является официальным представителем, люди могут ей доверять и все желающие
могут оказывать материальную помощь. И таким образом, мы всё это и начали.
Люди, конечно, сразу же откликнулись. Мы организовывали пункты приёма помощи,
любой помощи. Сначала особенно нужны были медикаменты, детское питание и
средства гигиены. Потом, когда уже произошло окружение некоторых городов и
посёлков, и люди уже теряли жильё и имущество и были полностью отрезаны от
снабжения, мы стали собирать и продукты питания. Мы отправляли эти грузы КамаАЗами,
их везли под бомбёжками. Четвёртый КамАЗ, к сожалению, был полностью
разбомблён, мы его потеряли. Тяжело говорить…
ЖА: Это, конечно, страшная трагедия, и то, что это происходит в наши дни,
просто уму непостижимо. Бегут люди с маленькими детьми. Это так страшно.
ЕК: Это очень страшно. Не то слово, как страшно. Я ни с чем не могу это
сравнить. Даже мой отец, участник войны, севастополец, ему в этом году
исполняется 89 лет, он в 16 лет ушёл на фронт – он говорит, что то, что происходит сейчас в тысячу раз страшнее.
Сейчас Крым полон беженцев — тысячи, тысячи беженцев. Все базы отдыха, все
туристические базы, всё абсолютно заполнено. Мы живём в военном гарнизоне – у меня
вся семья военные, испокон веков у нас все лётчики – наш гарнизон тоже полон
беженцев. Свою квартиру в Ростове я оставила беженцам. Просто так. Потому что
это невыносимо – люди бегут в пижамах, халатах, тапках, без всего. Вот сейчас в
моей квартире живёт семья – бабушка, дедушка, которым 60 с небольшим лет, две
невестки, и у каждой невестки по двое деток.
А их мужья (сыновья этой пары) воюют, они защищают свою землю. У них уже
нет ничего. Им возвращаться некуда. Славянск, откуда они родом стёрт с лица
земли.
В Крыму очень много
маленьких детей. События усугубились до того, что люди уже массово побежали без
всякой надежды на то, что что-то исправится. И вот там я впервые увидела седых
детей.
ЖА: Это даже представить невозможно…
ЕК: Я никогда в своей жизни не видела седых детей. Мы живём в военном
гарнизоне. Морская авиация. У нас постоянно
кто-то летает над головой – наши ребята, бесконечные тренировки, полёты,
самолёты, вертолёты и так далее. И вот ты идёшь по нашему чудному посёлку, где
цветут вишни, персики, где мир и покой, где вот оно море… И когда в небе
появляется вертолёт, ты сразу понимаешь,
что вот эти люди, которые идут по улице рядом с тобой, беженцы. Потому что
детишки сразу приседают, закрывают голову руками и кричат: «Мама, бомбы!» И эти
мамы, которым по 25-30 лет, они хватают своих деток и пытаются их успокоить:
«Не бойся, не бойся, бомб не будет». У многих этих детишек уже седые
волосы. Мы живём в маленьком двухэтажном
домике. Подо мной живёт вдова Зинаида Петровна. Я когда приехала, стала слышать
тихие разговоры в беседке у неё во дворе. И поняла, что она тоже поселила к себе
беженцев. Как оказалось, из Краматорска. И с самой первой ночи меня стал будить
крик ребёнка. Причём крик какой-то ненормальный – ребёнок не звал маму, он
просто истошно кричал. А сейчас ведь лето, жара, окна открыты у всех настежь.
Его пытаются разбудить, он не просыпается. А три дня спустя Зинаида Петровна
мне рассказала, что у неё живет семья беженцев – бабушка, мама и двое деток.
Второй ребёнок уже родился здесь. А первому мальчику 8 лет. Они из Краматорска,
которого тоже уже, к сожалению, нет. На глазах этого мальчика, Петеньки,
разорвало дедушку. Осколком мины Пете выбило глаз. С тех пор он не
разговаривает. Он только по ночам кричит, потому что ему снятся кошмары. Я не знаю, когда для этих детей всё это
закончится. Мне кажется, что никогда. И если бы меня сейчас спросили, что самое
страшное, я бы, наверное, сказала, что для меня не это самое страшное. Для этих
людей – да, а для меня самое страшное – это то, что я всё это видела, я всё это
слышала, поскольлу я была среди этих людей, и скоро снова туда возвращаюсь, я
продолжаю расселять людей по Крыму, я координатор этого процесса… Для меня лично самое страшное то, что я знаю
правду, и я слышу, какая неправда об этом говорится. Это мне причиняет
невероятную боль. И я ничего не могу изменить. Там я хоть что-то могу сделать.
Например, у меня на связи постоянно семья из Славянска. Маму зовут Оксана
Корчма. У них был семейный детский дом,12 деток – четверо своих, остальные
приёмные. Оксана мне постоянно писала, сообщала их новости. Я знала, что в
Славянске уже наступил голод. Потом она мне написала: «Мы едим вишню. Слава
Богу, пошла вишня».
ЖА: Это даже не укладывается в голове…
ЕК: Это не укладывается в голове. Здесь, в Австралии, люди не понимают, что
там происходит. Даже на тысячную долю. Я пока работала, пыталась помочь этой
семье, как могла, перечисляла деньги на карточку. И вдруг Оксана пропала. Мы,
конечно, очень переживали, молились. Не было связи дня четыре. Потом появилось
сообщение на её страничке в интернете: «У нас больше нет дома» и фотографии. От
их чудесного, построенного их папой трёхэтажного дома, не осталось вообще
ничего.
ЖА: Это жутко. Я хочу сказать, дай Бог здоровья всем тем людям и тебе, в
первую очередь, которые открыли свои двери, которые принимают беженцев и
помогают им всем, чем можно. Вам только могу пожелать мужества, терпения и
жизненных сил, чтобы через всё это пройти. Лена, скажи, а здесь в Австралии мы
можем как-то помочь этим несчастным людям?
ЕК: Да, конечно. К нам помощь
приходит отовсюду. Очень помогает канадская русская община. Они организовывали
сборы денег. Компания «Грандфаянс», о которой я уже говорила, открыла
специальный счёт для помощи беженцам. Помогают из Европы наши русские, особенно
из Германии и Франции. Я уже не говорю о славянах. Очень много помогают сербы.
Даже не русские, а сами сербы. Из Италии приходит огромная помощь от русской
общины.
ЖА: Конечно, мир не без добрых людей, и я искренне надеюсь на то, что наши
соотечественники в Австралии тоже откликнутся и как-то посодействуют тому,
чтобы помочь этим несчастным людям, которые оказались в такой страшной
ситуации.
ЕК: Хотелось бы. Ведь там русские сто рублей – наши, грубо говоря, три
доллара – это день хлеба для семьи Оксаны Корчмы с двенадцатью детьми. А для
них сейчас это значит, что они выживут.
ЖА: Лена, я надеюсь, что с помощью радио и газет нам удастся донести до
нашей аудитории, до наших слушателей и читателей твоё обращение.
ЕК: Я буду очень благодарна, потому что помощь действительно нужна. Я не
буду называть официальные цифры, я их не знаю, поскольку они меняются каждый
день. К тому же все палаточные лагеря на границе с Ростовской областью
заполнены людьми, которые ещё не получили статус беженца. Мы их называем
беженцами, но дело в том, что, когда они бегут, они вынуждены говорить, что они
в гости едут. Иначе их просто не выпускают.
Автобусы, в которых они едут, без конца обстреливают. Мы принимали совершенно
обстрелянные, без стёкол, с пробитыми корпусами автобусы. Люди выбираются
буквально под бомбёжками. Перекрывают погранпосты. Я думаю, все уже слышали,
что обстреливается теперь уже и Ростовская область. Поэтому официальный статус
беженца у меньшего количества людей. На тот момент, когда я там была, там было
порядка 20 тысяч, ещё никуда неотправленных. А число перешедших границу,
официально зафиксированных было свыше полумиллиона.
ЖА: Лена, уже через несколько дней ты возвращаешься назад. Ты, пожалуйста,
береги себя. Я хочу ещё раз пожелать тебе от имени нашей редакции и от имени
всех радиослушателей и читателей мужества и жизненных сил. Пожалуйста,
оставайся с нами на связи. Держи нас в курсе событий.
ЕК: Большое всем спасибо. Да, я
всегда на связи. У меня есть страничка в Фейсбуке, я веду дневник боевых
действий, который я могу отслеживать каждые 30 минут. Поэтому любой человек,
который хочет получить информацию, которая проверена, может зайти на мою
страницу или в группу «Славянский процесс», которая объединяет русских, живущих
в разных частях мира, и стараются чем-то помочь.