Это отрывок из новой книги писателя Николая Долгополова. Три его произведения, «Абель-Фишер», «Ким Филби» и «Вартанян», моментально стали бестселлерами. «Легендарные разведчики» — четвертая книга в этой серии и первая после нашумевшей премьеры фильма Спилберга «Шпионский мост».
Это отрывок из новой книги писателя Николая
Долгополова. Три его произведения, «Абель-Фишер», «Ким Филби» и «Вартанян»,
моментально стали бестселлерами. «Легендарные разведчики» — четвертая книга в
этой серии и первая после нашумевшей премьеры фильма Спилберга «Шпионский
мост».
Это не попытка переписать историю, это рассказ
про человека, который сам делал историю, и его соратников. Про Рудольфа Абеля
вспоминает его коллега Юрий Дроздов.
С 1979 по 1991 годы
генерал-майор Юрий Дроздов возглавлял Управление, которое курировало работу
нелегальной разведки. Но мало кто знает, что Дроздов — участник Великой
Отечественной. Был резидентом в США и Китае. А до того успел прожить еще
несколько жизней. Блестяще преобразился в родственника Абеля, кузена Дривса. В
ФРГ его знали как нациста, барона фон Хоэнштейна, затем в его исполнении
появился и навсегда исчез инспектор Клейнерт. Это Юрий Дроздов предложил
создать отряд специального назначения «Вымпел» и вместе с ним штурмовал в декабре
1979-го кабульский дворец диктатора Амина.
Юрий Иванович родился в 1925 году. Он подтянут,
одет с иголочки, галстук подобран идеально. Есть у представителей этой
профессии термин – «вербовочный костюм». То есть, самая подходящая одежда при
вербовке. Такое впечатление, что Дроздов в этом костюме даже спит. И каждый раз
он достает из глубин памяти нечто новое, неведомое и обязательно подтвержденное
фактами.
Командир нелегалов
Я не мечтал о военной карьере. Но по совету отца
поступил в артиллеристское училище. Началась война, и я курсантом вместе со
всем училищем работал на танкоремонтном заводе. Закончив учебу, получил звание
младшего лейтенанта. Ждал меня Первый Белорусский фронт. И дошел я до Берлина.
— Давайте поговорим о тех, с кем вы работали. На
смену арестованному в Штатах полковнику Абелю отправился другой наш нелегал
Георгий. Но если вернуться к Абелю, то могли бы сегодня оценить сделанное им в
США? Превзошел ли его тот же Георгий?
— Не совсем так поставлен вопрос. У них – разные
направления работы. Абель в какой-то степени работал по атомной тематике.
Тяжелейший период мировой истории, конец 1940-х, 1950-е, – разгул маккартизма.
И Абель восстанавливал в США то, что могло быть частично потеряно. Восстановить
практически все – нет, не удалось, не получилось. На это требовалось куда
больше времени, чем оказалось у него. Но были новые вербовки, приобретение
новой агентуры. Многое он спас. Работы шла и по линии легальной резидентуры, и
через нелегалов. Все это делалось, решалось в результате продолжительных усилий
на протяжении долгих лет. Да и на подготовку нелегала для активной работы
уходило почти годков пять – семь. Лет через пять после обмена Абеля мы
встретились с ним в нашей столовой. Подошли, тепло поговорили. Очень светлый
был человек.
— Общались?
— Не пришлось. Он мне: «Я вас так и не
поблагодарил, а надо бы».
Том Хэнкс отдыхает
— Вы же тогда выступили в роли его кузена Юргена
Дривса. А почему именно Дривса?
— Случайно попалась эта фамилия. Увидел в
Западном Берлине. Документы мне сделали на это имя. И потом, когда американцы
проверяли, действительно ли существует такой человек, то их посланец даже
добрался до подъезда, где, якобы, жил в ГДР этот выдуманный персонаж.
Подниматься в квартиру не рискнул. Американцы вообще этой страны боялись. Но подтвердил:
Юрген Дривс действительно существует. И после этого завязалась у нас переписка
с адвокатом Джеймсом Донованом, который нашего полковника защищал. Письма от
Донована мы получали по «проверенному» американцами адресу.
— А как оценил эту операцию после своего обмена
сам Абель?
— Знаете, как у нас в разведке? Я уезжал
резидентом в Китай. Времени – в обрез. Только подаренная им картина и осталась
на память. И, между прочим, художник он хороший. Картина до сих пор висит дома
прямо около кресла. Я чувствовал, чем этот ваш приход обернется. Вы же книгу об
Абеле написали. Вот, держите, приготовил вам объявление из Интернета. Видели?
«Продам в Москве рисунки разведчика Абеля за 120 000 руб.»
— Ничего себе. Кто-то делает бизнес. Да это же
его рисунок из Атланты. Сейчас очень много чего вокруг Абеля крутится и
рассказывается. А давайте попробуем плавно перейти к его сменщику – нелегалу,
известному под именем Георгий.
— Боюсь, вы слишком буквально понимаете слово
«сменщик». Тут проделали огромную по объему работу. Что ж, Георгий приехал туда
уже человеком в возрасте.
— Из прежних разговоров я понял, что был он
советским подданным, но иностранцем.
— Нет, наш нормальный российский мужик в годах и
с серьезными ошибками в немецком языке, которого еще надо было сделать
иностранцем. Приходилось ему все время на эти вещи указывать, и он заверял: все
будет устранено и сделано так, как надо. Так что работу мы упорно продолжали,
тем более, что был Георгий хорошим специалистом в своей области.
— Разве не законный вопрос я вам сейчас задам –
в какой?
— Он был техник. Тесно связан с тем, что сегодня
именуется инновациями. С учетом его особенностей и состояния немецкого языка
потребовалось ему найти помощницу. И женщина-немка с хорошим, скажем так,
местным произношением, ею и стала, прикрывая изъяны в его языке.
— Но западные немцы умело раскалывали всех к ним
приезжающих по определенным признакам.
— И поэтому нам приходилось работать. Начинали
мы с ней, объясняли некоторые моменты, а она тебе на немецком: «Это комично».
Она привязывала это все к публикациям в литературе, к событиям, происходившим
давным–давно. Принимались довольные интересные меры безопасности, условные
сигналы, и она все это понимала. А потом, когда пришла пора, мы их, сотрудников
двух дружественных спецслужб, познакомили. Смотрели внимательно, придирчиво,
настороженно. И, знаете, на первых порах они ссорились. Но затем все это
переросло совсем в иное, что продолжалось весь их период пребывания там.
Фрау — сексот
— У немки был муж?
— Она не была замужем. У Георгия в России
оставались родные – семья. Но это не самое страшное, что случается в жизни
нелегалов. Он умер в Питере – дома. Поехал и перитонит. Столько лет выдержать
там… А с ней было очень интересно. Вижу прямо как живую. Симпатичная женщина,
выше среднего роста.
— И, конечно, блондинка, фрау Эльза.
— Не блондинка, была она темно-русая. Но самая
что ни на есть фрау Эльза. Домашняя, именно такая, которая была нужна Георгию
под его внешний вид. Способная девчонка. Я когда работал в Нью-Йорке, иногда
бывал около их дома. Проеду мимо окон, посмотрю…
— Но не заглядывали, не встречались?
— Боже упаси. Этого еще не хватало. Я сторонник
того, что при работе с нелегалами вообще никто и ни с кем не должен
встречаться. На последнем этапе своей работы, уже будучи начальником
управления, я ввел такой порядок: существуют только безличная связь. И никаких
контактов с нелегалами, никаких. После долгой работы этой пары, минуя
промежуточные отделы и подразделения, их доклады поступали только ко мне. Это
для того, чтобы полностью обеспечить их безопасность. Со мной согласились, хотя
некоторые и начали на меня коситься, обижаться. Даже самые сильные наши
аналитики, да и другие. Но были у меня основания беречь нелегалов, потому что
вышли они на результативную работу, пошли серьезные разработки. А время то было
уже опасным. Период, который на нашем служебном языке именуется «нарушением
правил проживания советских служащих в Соединенных Штатах». И когда появились
эти нарушения, я отправлял материалы в Москву. Был среди нарушавших и
заместитель Генерального секретаря ООН Шевченко.
— Который там и попросил политического убежища,
успев немного поработать на американцев.
— Я, резидент советской разведки в США,
заподозрил его в измене. Сообщал в Москву. Но его, человека, близкого к
министру иностранных дел Громыко, несмотря на все сигналы, не трогали. Мне даже
запретили вести за ним наблюдение. А я продолжал отправлять материалы в Москву.
Для меня ситуация складывалась вполне понятно. Шевченко может уйти. А когда он
попросил политического убежища и что на это ответил Громыко, я даже не помню.
Нечто вроде того, что, быть может, и был у меня такой помощник, но я всех
помощников помнить не могу. Какой помощник, когда их жены дружили и практически
наладили товарооборот. И Шевченко совершенно сознательно брал Громыко на
обеспечение. Ведь Андрею Андреевичу нужно найти то-то и то-то. Шевченко
находил. Конечно, Громыко было неудобно.
Наверное, в связи с этим Андропов мне тогда и
сказал: никто тебя наказывать не будет, но и Громыко мы снимать не можем.
Американская мечта с русским
акцентом
— Юрий Иванович, черт с ним, с этим Шевченко.
Расскажите, если можно поподробнее, как вы помогли интернациональной паре
советских нелегалов – Георгию и его даме — попасть в США?
— Было очень трудно на определенном этапе
заинтересовать Запад личностью Георгия.
— Концерн — американский?
— Нет, западногерманский. Потом, после того, как
был перехвачен ответ о том, что «ожидаем вашего приезда», начали уже решать
вопросы следующего этапа. Приезд Георгия на работу в этот концерн и дальнейшего
прыжка в США. С начала работы там это заняло у него примерно года полтора.
— Английский он знал?
— Нет, только немецкий. Но тут тоже был элемент
риска. Прощались в Берлине. Я говорю: запоминай свои ошибки. А он мне: «Теперь
выживу. Она поддержит. Да мы с тобой оба из…». Словом, из одного немецкого
региона, где говорят на одном диалекте. Хороший, смелый был парень. Помогало
искусство ему.
— Я не совсем понял: Георгий не был
профессиональным разведчиком?
— Профессиональным. Подготовленным нами
разведчиком. А так по своей специальности был он хорошим, грамотным инженером.
Как раз в то время в СССР решали вопросы о новейшей электронике. И поэтому нам
надо было, чтобы он там находился. Память о нем осталась до сей поры. Некоторые
свои приборы – прочтение микроточек и всего прочего, он оставил мне. И я их
потом отдал. Они должны быть где-то в нашем музее Службы внешней разведки. Да,
способный человек Георгий. И к фотографии его тянуло, прекраснейший был
фотограф. Только не все его в Штатах любили, не все. Жена его мне рассказывала:
в Нью-Йорке считался он одним из бывших нацистов. Во всяком случае, работу для
страны он проделал большую. Материалы были очень полезными. И когда началась
эта история с Чернобылем, вдруг начали спрашивать: а где они, материалы?
Отыскались в подвалах.
— А как сложилась судьба «Эльзы»?
— Мы как-то хотели привлечь ее для работы с
другим нелегалом. И коллеги из ГДР были не против. Но она отказалась, сказав,
«что с ним бы пошла хоть на куда, а с другими – не хочет». И мы это объяснение,
конечно же, поняли и приняли. Если она сегодня жива, то находится в весьма
почтенном возрасте.
Список Крючкова
— Дело Георгия для американцев так и осталось
тайной. Но было же много и такого, о чем они каким-то образом узнавали.
— В одном из разговоров с тогдашним начальником
разведки Крючковым я обронил такую фразу: знаете, Владимир Александрович, нам
нужно как можно больше проявлять осторожности в работе с нашими материалами.
— Вы опасались предательства?
— Так оно и было. Появились некоторые люди в
высших эшелонах власти, которые знать обо всем этом, о наших результатах ни в
коем случае не должны. Так называемый «Список Крючкова» с именами этих людей из
американской агентуры не был высосан из пальца.
— Вы считаете, такие люди были?..
— Я не считаю, я уверен в этом. Подтверждение —
наши агентурные материалы.
Страна таинственных героев
— Юрий Иванович, а были и совсем пока
неизвестные героические люди, о которых даже у нас – полная неизвестность?
— Да, были. Однажды ушло 17 лет на то, чтобы
построить жизнь совершенно другого человека. Вывезти нелегала в страну, из
безработного превратить в почетного гражданина города. Когда ему вручали Звезду
Героя, было торжество. А потом мы остались вдвоем у него в квартире. В нашей
стране пошел уже критический период истории. И он мне признался: «Если бы 17
лет назад мне бы сказали, что все этим закончится, я бы никогда не поверил».
Переживал он страшно, знал, кто на нем висит, какие у него возможности, что
нужно делать. Героический человек. В свое время мы привозили ему сына в одну из
стран Западной Европы, куда он выезжал в командировку из своего постоянного
места пребывания, чтобы мальчик видел, какой у него достойный отец. И они
говорили нормально. Но случилась беда. Сын, отдыхая в лагере, утонул. И отец
был на похоронах день. Один день. Собрался и вновь уехал туда.
— А жена была тоже там, с мужем?
— Нет. Мы в то время не смогли их вместе
использовать. Во-первых, не пошел у нее язык. Во-вторых, характер… К тому же
славянская внешность. Она недавно умерла.
— А муж, Герой России?
— Советского Союза. Он умер здесь странной
смертью. Попал под машину…