altЭтот портрет еврейской девушки часто используется для иллюстрации статей о «тургеневских барышнях», о национальном русском женском характере, его печатают на календарях и даже на конфетных коробках, так что в лицо ее знают все, а вот имя ее известно не всем. Девушку звали Маша Симонович и была она двоюродной сестрой художника.
Маша обречена была стать незаурядной личностью, потому что родилась в необыкновенной семье, необыкновенными людьми были ее родственники и друзья. И ее мать не могла не воспитать прекрасных детей.
Родителями Машиной мамы — Аделаиды Семеновны Бергман — были почтенные еврейские торговцы колониальными товарами, но она и ее младшая сестра Валентина мечтали о высшем образовании и творческой работе. Валентина училась в консерватории, увлеклась, как это часто бывает, своим немолодым уже учителем — композитором Александром Серовым. В 17 лет она вышла за него замуж и родила сына Валентина, ставшего потом знаменитым художником.

Она все равно
оставила бы свое имя в истории — как талантливый скульптор, как писательница,
как мать нобелевского лауреата. Но вряд ли знала бы и любила ее вся Россия,
если бы Валентин Серов не написал ее портрет, известный всем как «Девушка,
освещенная солнцем».

Этот портрет
еврейской девушки часто используется для иллюстрации статей о «тургеневских
барышнях», о национальном русском женском характере, его печатают на календарях
и даже на конфетных коробках, так что в лицо ее знают все, а вот имя ее
известно не всем. Девушку звали Маша Симонович и была она двоюродной сестрой
художника.

Маша обречена была
стать незаурядной личностью, потому что родилась в необыкновенной семье,
необыкновенными людьми были ее родственники и друзья. И ее мать не могла не
воспитать прекрасных детей.

Родителями Машиной
мамы — Аделаиды Семеновны Бергман — были почтенные еврейские торговцы
колониальными товарами, но она и ее младшая сестра Валентина мечтали о высшем
образовании и творческой работе. Валентина училась в консерватории, увлеклась,
как это часто бывает, своим немолодым уже учителем — композитором Александром
Серовым. В 17 лет она вышла за него замуж и родила сына Валентина, ставшего
потом знаменитым художником.

Валентина Семеновна
рано овдовела, она сочиняла музыку, стала первой в России женщиной-композитором
и написала оперу, которую поставили в Большом театре. Кроме того, она
увлекалась идеями Чернышевского и народников, устраивала народные театры и
коммуны, словом, ей было не до сына. Вторую семью Тоша, как звали родные
будущего живописца, нашел в доме тетки Аделаиды.

Аделаида Семеновна
сначала выдержала экзамен на звание домашней учительницы, потом попыталась
поступить в Московский университет, но из этого ничего не вышло. И она вместе с
мужем, да, она уже вышла замуж за детского врача и педагога Якова Мироновича
Симоновича, уехала в Швейцарию. Там она окончила университет и вернулась в
Россию, чтобы положить начало детскому дошкольному воспитанию.

Ей было 22 года,
когда она открыла первый в России детский сад и начала издавать журнал с таким
же названием: «Детский сад». Она писала книги, ездила с мужем в Лондон, чтобы
пообщаться с Герценом, в общем, не имела ничего общего с обычной домохозяйкой.
Между тем у нее было пятеро детей да еще сирота Леля Трубникова, да племянник…

Маша была старшей
из четырех сестер, с ней, своей ровесницей, Валентин и сдружился. «Ты вот да
Надя (Лелю я не знаю), — пишет он Маше, — первая простая девочка, с которой
можно говорить по душе». Валентин нарисовал восемь портретов Марии, первый,
когда им было по четырнадцать лет.

С Машей Валентина
связывало и увлечение искусством — она хотела стать скульптором, скульпторкой,
как тогда говорили. Антокольский ее хвалил. Знаменитый портрет Маши «Девушка,
освещенная солнцем» Валентин напишет в 1888-м, а пока он веселится с кузинами,
знакомит с ними своих друзей по Академии художеств — Владимира Дервиза и
Михаила Врубеля.

В доме Симоновичей
сразу возникла атмосфера романтики. Серов увлекся Лелей Трубниковой, Дервиз —
Надей, а Врубель — Машей. В один из вечеров Врубель сделал ее карандашный
портрет и тут же подарил его ей. Потом Михаил Александрович написал ее Тамарой
в «Демоне», потом Офелией… Но их отношения так и остались только флиртом. А вот
две другие пары соединились навеки.

Барон Владимир фон
Дервиз принадлежал к богатой семье, в деньгах себя не стеснял и, женившись на
Наде, купил в Тверской губернии живописное имение Домотканово. Теперь вся
веселая компания друзей-родственников — Дервизы, Симоновичи, Серовы — собиралась
в Домотканове. Рисовали, музицировали — Надя была отличной пианисткой, ставили
спектакли, гуляли. Здесь-то и возникла у Серова идея картины.

«Однажды Серов
искал себе работу и предложил мне позировать, — вспоминала Мария. — После
долгих поисков в саду, наконец, остановились под деревом, где солнце скользило
по лицу через листву. Задача была трудная и интересная для художника — добиться
сходства и вместе с тем игры солнца на лице. Помнится, Серов взял полотно, на
котором было уже что-то начато, другого полотна под рукой не оказалось. «Тут
будем писать», — сказал он. Сеансы происходили по утрам и после обеда — по
целым дням, я с удовольствием позировала знаменитому художнику, каким мы его
тогда считали, правда, еще не признанному в обществе, но давно признанному у
нас в семье… Мы работали запоем, оба одинаково увлекаясь, он — удачным
писанием, я — важностью своего назначения».

Как только портрет
был закончен, Маша уехала в Петербург — ей пора было на занятия в школу
Штиглица, где она занималась скульптурой. За позирование Серов подарил своей
натурщице три рубля. Оба были бедны, для обоих это были приличные деньги.

Через некоторое
время Маша уехала в Париж.

Говорила, что
совершенствуется там в скульптуре, но когда Серов приехал на открывшуюся в
Париже Всемирную выставку, ему стало ясно, что держит кузину во Франции. Ее
избранник Соломон Львов жил в России, но за участие в студенческих волнениях
был сослан в Олонецкую губернию, откуда бежал за границу. В Париже Львов
получил образование, стал известным врачом-психиатром.

…Портрет Валентина
Серова «Девушка, освещенная солнцем» приобрел для своей галереи Третьяков, а
через 50 лет в Париже история с портретом получила для Маши интересное
продолжение. В письме сестре Нине она рассказала, что пришел к ним знакомый,
инженер, тоже русский, стал играть в шахматы с Соломоном Константиновичем, а
сам все поглядывал на висевшую на стене репродукцию «Девушки, освещенной
солнцем». Потом спросил: «Чей это портрет?» — «Моей жены», — ответил Соломон
Константинович. Гость крайне удивился.

– Я очень
изменилась? — спросила Мария.

Гость ответил:

– Глаза те же.

И рассказал, что
девушка с портрета была его первой любовью, что чуть ли не каждый день он ходил
в Третьяковку и любовался ею. И вот теперь наконец встретил свою мечту… Уходя,
он сказал: «Благодарю вас за глаза». И поцеловал ей руку.

Через несколько лет
Маша, уже Львова, приехала погостить к родным, и тогда, тоже в Домотканове,
Серов написал еще один ее портрет. Портрет вышел красивый, «импрессионистский»,
его колорит оживлял небольшой букет полевых цветов в левом нижнем углу холста.
Племянница Маши, художница Мария Фаворская, дочь Нади Дервиз, вспоминала: «Эти
цветы мы с сестрой набирали каждое утро свежими. Но смотреть, как пишется
портрет, мне не пришлось. Тоша безжалостно выгонял нас, когда брал кисти в
руки».

Это полотно
завершило серию серовских портретов Марии. Знаменитый художественный критик
Стасов написал о нем: «Серов, все идущий в гору и уже начинающий достигать
совершенства, представил… замечательно изящную молодую женщину… Судя по
взгляду, выражению, всей внешней обстановке вокруг нее, она предана науке,
знанию, она любит и умеет серьезно заниматься делом и посвящает ему всю жизнь.
Серов умеет талантом выражать все это, всю истинную натуру и характер
человека». Маша вернулась в Париж и увезла портрет с собой.

А потом закончилась
и радостная жизнь в Домотканове. Умерла, молодой еще, Надя, потом — Валентин
Серов. Октябрьская революция разметала и погубила обитателей и гостей
счастливого имения.

Шестьдесят лет
хранила Маша письма и рисунки своего кузена. А за несколько недель до Второй
мировой войны, словно предчувствуя беду, переслала их в дар Третьяковской
галерее. Она хотела, чтобы ее последний портрет тоже хранился в России. Но ее
сын — микробиолог, лауреат Нобелевской премии Андре Мишель Львов — после смерти
матери передал его в парижский музей Д’Орсэ.

Когда началась
Вторая мировая война, Маша писала в Россию: «Дорогие сестры, это мое последнее
письмо, может быть. Вся Франция на дорогах, бежит — пешком, на велосипедах,
даже на похоронных дрогах — до того давление немцев велико. Мы окружены справа,
слева и с севера, я, думаю, буду расстреляна как довольно пожившая. Что же
Россия не приходит к нам на помощь?.. Шум адский со всех сторон. Это конец
света. Прощайте, Мари».

Но Мария Львова,
девушка, освещенная солнцем, уцелела в оккупированной Франции. Она дожила до
девяноста лет и скончалась в Париже в 1955 году.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *