Все в Европе страдают от экономического кризиса. Но почему опросы
показывают, что среди европейцев мрачнее всех настроены французы?
На самом деле состояние французской экономики пока что не такое плохое,
хотя все, кого я знаю во Франции, закрывают глаза в ужасе при мыслях о будущем.
Что стоит за этими страхами — реальные плохие новости, которые каждый день
звучат по радио? Или причины этого — неверие в слабое правительство, ужасная
погода весной и в начале лета, рост цен и общая склонность к пессимизму?
Или же речь идет о чем-то куда более серьезном?
Я стал франкофилом в 60-х годах. Причиной этого были фильмы Годара и
Трюффо, Жанна Моро и Жан-Поль Бельмондо, а также восхищение языком и образом
жизни французов.
В 2000 году я купил квартиру в Париже у Эйфелевой башни, и с тех пор мы с
семьей проводим там по несколько дней каждые пару месяцев.
Но никогда я не наблюдал столь депрессивного настроения среди наших
французских друзей и соседей.
При этом Париж остается столь же привлекательным, что и всегда. Рестораны
все так же хороши, и даже если они и подорожали, то это лишь означает, что
столик получить стало легче.
Здравоохранение остается лучшим в мире. Общественный транспорт великолепен,
хотя таксисты по-прежнему грубы и мрачны.
Но все знают, что приближаются тяжелые времена.
Чего боятся французы?
Со времен президента-социалиста Франсуа Миттерана, пришедшего к власти в
1981 году — в то время, когда в Британии Маргарет Тэтчер сурово резала бюджет,
— французы никогда не жалели денег на социальные нужды.
Государство щедро субсидировало культуру, здравоохранение, образование,
транспорт, и результаты впечатляли.
Пенсии и социальные пособия не имели равных по размеру в Европе. Улицы
французских городов отличались прибранностью и чистотой. Это представляло
разительный контраст по сравнению с грязным, депрессивным Лондоном.
И вот пришло время расплачиваться за эту политику. В годы наступившего
кризиса немцы тоже прошли через болезненный период сокращения бюджетных трат,
затянули потуже пояса и теперь наслаждаются возобновившимся процветанием.
В Британии, Испании, Греции правительства также проводят политику жесткой
экономии и надеются на сходные результаты.
А вот во Франции все по-другому. Вместо того, чтобы кинуться в холодную воду,
французы зябко ежатся, пробуют воду на вкус и отшатываются в ужасе. Ни для кого
не секрет, что страна не может позволить себе столь ранних и больших пенсий,
короткой рабочей недели и щедрых расходов на здравоохранение.
Но когда же начнутся неизбежные сокращения? Ожидание становится
невыносимым.
В последние дни я приглашаю друзей в кафе рядом с нашей квартирой и задаю
им один вопрос — почему все в стране ходят такими мрачными.
Загадка французской меланхолии
Соседка Анн-Мари Мотен владеет интересным магазинчиком, в котором продаются
деликатесы и вина из Лангедока.
Но теперь ее магазин под названием L’Esprit du Sud-Ouest («Дух
Юго-Запада») находится под угрозой закрытия.
«Просто Франция проходит через такой период», — замечает она
грустно.
Кристиан Констан, ведущий программ о кулинарии на телевидении, владеет
тремя отличными ресторанами на нашей улице.
«У нас дела обстоят не так плохо благодаря туристам, но мы все знаем,
что приближаются трудные времена», — говорит он.
Мой друг по университету Николас Сноуман прожил во Франции почти 40 лет.
Он был директором оперы в Глайнбурне и культурного центра на южном берегу в
Лондоне, затем управлял Страсбургской оперой. Он кавалер ордена Почетного
Легиона.
«Честно говоря, Франции нужно решить, хочет ли она оставаться
туристской страной, с трудом сводящей концы с концами, или же пойти на
радикальные изменения, которые обеспечат ей будущее, — говорит он за чашкой
кофе. — Средиземноморские курорты и Лувр — это, конечно, хорошо, но французам
надо научиться жить по средствам. Не удивительно, что все встревожены».
Впрочем, так считают далеко не все, с кем я беседовал.
Клодия Сеник, социолог, недавно написала книгу под выразительным названием
«Загадка французской меланхолии».
Она считает, что в психологическом климате нынешней Франции повинны ее
школы.
«Если вы послушаете детей иммигрантов, заканчивающих французские
школы, они полны столь же мрачных предчувствий, как и дети коренных французов.
А вот иммигранты, недавно прибывшие во Францию, совершенно счастливы», —
говорит она.
Николас Сноуман согласен с такой оценкой.
«Французская система образования сконцентрирована на академической
успеваемости. Она совершенно не интересуется развитием личности в целом»,
— замечает он.
Но для меня лично Париж остается лучшим городом на свете — особенно когда
светит солнце, хотя уровень осадков здесь выше, чем в Лондоне.
И когда бы я ни приезжал сюда, никакой мрачности я не ощущаю.