В этом году опрос Левада-Центра зафиксировал рекордное за восемь лет увеличение доли россиян, гордящихся своей страной. И все же по этому показателю мы значительно отстаем от большинства американских и европейских стран. О том, чем вызван этот разрыв, какой бывает национальная гордость и что отличает ее от патриотизма и национализма, мы поговорили с Маргаритой Фабрикант, научным сотрудником Лаборатории сравнительных исследований массового сознания Экспертного института НИУ ВШЭ
Почему людям свойственно любить свою страну
В этом году опрос Левада-Центра зафиксировал рекордное за восемь лет
увеличение доли россиян, гордящихся своей страной. И все же по этому показателю
мы значительно отстаем от большинства американских и европейских стран. О том,
чем вызван этот разрыв, какой бывает национальная гордость и что отличает ее от
патриотизма и национализма, мы поговорили с Маргаритой Фабрикант, научным
сотрудником Лаборатории сравнительных исследований массового сознания
Экспертного института НИУ ВШЭ
Согласно вашим исследованиям, есть два типа национальной гордости —
нормативная и рациональная. Как вы их различаете?
Мы используем данные международной программы социальных исследований ISSP, в рамках
которой проводятся опросы среди 45 тысяч человек в 36 странах, регионах и
этнических группах. В опрос включены два вопроса о национальной гордости:
«Насколько вы гордитесь тем, что вы гражданин своей страны?» и «В какой мере вы
гордитесь своей страной по каждой из следующих характеристик: работа
демократии, политическое влияние в мире, система социальной защиты, достижения
в искусстве и литературе и т.д.?» Ответы на эти вопросы характеризуют разные
типы гордости. Первый не предполагает размышления. Отвечая на второй вопрос,
человек осмысленно оценивает конкретные успехи страны и апеллирует к
рациональным суждениям. В этом случае ответы человека отражают не столько
некритично усвоенную социальную норму, сколько представления о том, что
происходит в стране в сравнении с неким идеальным для него положением дел.
Поэтому первый вопрос мы используем как индикатор нормативной гордости, а для
получения индикатора рациональной гордости мы анализируем десять переменных,
отражающих гордость конкретными достижениями.
Но ведь гордость — это эмоция, и в этом смысле можно сказать, что
«рациональная гордость» — это оксюморон, что-то вроде «рациональной доброты».
Эмоции могут быть рациональными. Механизм их формирования может
предполагать большую когнитивную работу. Мы опираемся на теорию нобелевского
лауреата Даниэля Канемана о том, что есть два разных механизма принятия
решений. Первый напоминает обработку информации в науке — последовательный, с
опорой на факты, с проверкой предположений. А второй основан на простом
принятии того представления о мире, которое кажется удобным, со «срезанием
углов», и он используется значительно чаще. Эти механизмы лежат и в основе
формирования двух разных типов гордости. В случае рациональной гордости
человеку легко объяснить, почему он гордится чем-то, а «нормативная гордость»
на факты не опирается, она просто усваивается в готовом виде.
Вы могли бы описать человека, у которого есть ярко выраженная
нормативная гордость за страну?
Прежде всего уточню, что и нормативная, и рациональная гордость есть у
всех, это не взаимоисключающие вещи. Но их соотношение действительно может быть
разным. По статистике, человек с высокой степенью нормативной гордости — это
человек религиозный, и он из более религиозной страны. В этой группе
преобладают люди зрелого возраста, старшего поколения и с более низким уровнем
образования. Что интересно, эти люди выше оценивают свой социальный статус: они
довольны своим положением и благодарны за это государству.
А человек, у которого ярко выражена рациональная гордость?
Это прежде всего человек из экономически более развитой страны. Чаще
всего он тоже зрелого возраста и без высшего образования. Но у него больше
развито критическое мышление, он жестче оценивает факты, больше знает о
достижениях других стран и ориентируется на более высокий уровень достижений.
Любовь и гордость
А как национальная гордость соотносится с патриотизмом?
Патриотизм — это любовь к родине. Она безусловна, как, например, любовь
к своим детям: я люблю его не потому, что он принес из школы отличную отметку,
а потому, что он мой ребенок. Так и родину я люблю потому, что это моя страна,
— независимо от того, каковы ее достижения. А гордость все-таки основана на
представлениях о том, что стране есть чем гордиться. Поводы для гордости могут
быть конкретными, а может быть такое общее представление о том, что мы живем в
великой стране, где много выдающихся достижений. Но для того, чтобы быть
патриотом, не обязательно надевать розовые очки и лгать себе по поводу проблем.
Ну, любить можно и за что-то.
Да, условную и безусловную любовь разграничить довольно тяжело, здесь
вопрос, что первично. Можно считать, что моя страна лучше в том-то и том-то, и
она достойна любви. А с другой стороны, бывает и так, что человеку приходится
додумывать, за что любить свою страну. Это большая проблема для малых наций —
особенно для тех, у которых строительство нации происходит с запозданием. В
этом случае людям неожиданно внедряют в сознание, что достижения своей культуры
нужно любить, и возникает разлом: они должны любить одно, но любят другое. Скажем,
им больше нравятся Диккенс или Толстой, чем местный писатель, которого за
пределами их родины никто больше не читает. Люди страдают и пытаются как-то к
этому приспособиться, начинаются оправдания: у нашей страны неудачная история,
нас угнетали, нам не дали развернуться, а если бы мы сделали хорошую рекламу,
наш литератор читался бы не меньше всеми любимых Толстого или Диккенса.
Есть и другой очень любопытный механизм: кроме гордости, патриотизм
может быть основан на идее национального стыда. Хороший пример — Сербия.
Главное событие сербской истории — Битва на Косовом поле, из Средних веков. Это
жесткое, сокрушительное поражение, которое предопределило судьбу Сербии: они
оказались на несколько столетий подчинены Османской империи. Но почему это так
важно? Потому что стыдятся, скорбят по одному и тому же, и это объединяет.
Здесь важно не только то, насколько сильно гордятся, важно, чтобы люди
гордились одним и тем же, чтобы они знали, чем они должны гордиться. Поэтому в
процессе строительства нации так любят определять, кто главный литератор, кто
главный национальный герой, какие в истории страны были ключевые события, — это
объединяет и формирует общий язык.
Последнее прибежище негодяев
А где проходит граница между национальной гордостью и национализмом?
Это проблема во многом оценочного плана. Национализм — это что-то
плохое, а патриотизм — это условно хороший национализм. В некоторых немецких
исследованиях, например, гордость по отношению к своей истории маркируется как
национализм, а гордость за демократию или систему социальной защиты соотносят с
патриотизмом. Конечно, в послевоенной Германии есть очевидная специфика в таких
оценках.
В обыденном понимании про национальную гордость мы говорим, когда
человек любит свою страну и гордится ею, но уважает и другие страны. А
национализм предполагает, что ты считаешь свою страну и ее население лучше
других. Но здесь тонкая грань, потому что если ты Родину любишь, то она для
тебя и правда субъективно лучше.
Да, здесь тяжело избежать оценок. Как выяснить, что человек
необоснованно считает свою страну лучше других? Допустим, я считаю, что моя
страна дала миру нобелевских лауреатов больше, чем какая-либо другая, — это
объективный факт, можно посчитать и выяснить. Вопрос в том, как к этому факту
относиться, какие выводы из него делать. И вообще, это действительно обыденное
представление: патриотизм — это любовь к своей стране в сочетании с уважением к
другим странам, а национализм — это что-то очень плохое и связанное с идеей
национального превосходства. А в науке национализм трактуется очень широко.
Например, он может пониматься как идеология, согласно которой национальная
идентичность и обязательства по отношению к нации на порядок важнее, чем все
остальные идентичности.
А Шопенгауэр, кстати, писал, что национальная гордость — это самый
дешевый вид гордости.
Да, это все варианты, «самая дешевая гордость», «последнее прибежище
негодяев» и так далее. Кстати, на прошлогодней ежегодной конференции по
исследованию национальностей в Нью-Йорке на сессии по русскому национализму
прозвучала такая модификация: «история — последнее прибежище патриотов». Есть
классическое определение национализма Эрнеста Геллнера: национализм — это
политическая программа, которая направлена на то, чтобы государственные границы
совпадали с культурными. Условно говоря, идеалом в этом случае являются
моноэтнические, монокультурные государства. Это понимание совершенно не
обязательно предполагает национальное превосходство. Так что с академической
точки зрения национализм — общее понятие, включающее в себя и патриотизм, и
национальную гордость, и даже видение мира, в котором нация воспринимается как
нечто объективно заданное.
Плавильный котел
Если национализм — удел моноэтнических государств, получается,
российского национализма быть не может — только национализм русский, татарский
и так далее?
Это потрясающе интересный вопрос. Возьмем, к примеру, Францию, где есть,
допустим, Прованс или Бретань со своими языками и культурами. Там общая
культура конструируется сверху, главным образом через систему всеобщего
начального и среднего образования. Французский язык становится литературным,
формируется общая высокая элитарная культура. А что касается русского или
российского национализма, здесь есть разные позиции. Одна из позиций: Россия не
должна быть моноэтническим национальным государством, потому что она из-за ее
имперского прошлого изначально полиэтнична. Другая позиция состоит в том, что в
России нужно строить национальное государство. Третью позицию озвучивает,
например, известный историк Алексей Миллер: российская и русская идентичность
должны как-то сосуществовать, развиваться параллельно: как гражданская
российская и этнонациональная русская.
Мне вспоминаются США, где каждый, кто приезжает, перенимает ценностную
систему, становится американцем вне зависимости от того, какой у него этнос.
Это отражается на национальной гордости: в одном из исследований
подчеркивается, что если в других странах гордятся историей и культурой, то в
Америке больше гордятся демократией и другими своими ценностями.
В Штатах, я бы сказала, сейчас накопилось довольно много внутренних
противоречий и все значительно усложнилось. Раньше в США применялась модель
«плавильного котла», в котором все разделяют одинаковые ценности. Сейчас
выбирают модель «весеннего салата», в которой люди сохраняют свою идентичность
и непохожесть на других, а общие ценности — это некая заправка. Вообще у них
сейчас довольно популярны левые идеи: «как мы можем гордиться нашей
демократией, если наше прошлое — это сплошная эксплуатация, угнетение, расовое,
гендерное и прочее неравенство, не говоря уже об имущественном неравенстве?»
При этом и правые, и левые от своей страны не в восторге. Но это вовсе не
мешает американцам гордиться буквально всем американским. Если сравнить их
результаты с показателями других стран в нашем исследовании, то США лидируют по
рациональной гордости с большим отрывом.
Чем гордиться, когда нечем
гордиться
А как гордятся в других странах? Есть какие-то основополагающие
различия?
Мы обнаружили одно интересное правило — противоречие между гордостью
массовыми и элитарными достижениями. Ко второй категории можно отнести литературу, искусство, спорт, науку, историю
великих людей, героических достижений прошлого — всего того, что не отражается
напрямую на повседневной жизни. Гордость элитарными вещами — компенсаторная.
Когда люди не видят оснований гордиться экономикой, социальной защитой,
демократией, влиянием в мире, они начинают искать, чем гордиться. Тогда
вспоминают о великих писателях и ученых прошлого. В постсоциалистических странах
гордость элитарными достижениями сильно преобладает, что, в общем-то, и
понятно. А в странах Северной Европы, англосаксонских и скандинавских
государствах, гордятся больше массовыми достижениями: экономика, демократия,
социальная защита, справедливость, равенство разных групп населения.
А как различаются страны по нормативной и рациональной гордости?
По уровню рациональной гордости страны довольно четко можно разделить на
три группы. Лидируют англосаксонские страны, США на первом месте с огромным
отрывом. Ниже всего уровень рациональной гордости у стран постсоциалистических,
включая Россию. Что интересно, такой низкий уровень свойствен странам с очень
разными траекториями выхода из социализма и разной оценкой результата реформ. А
посередине находится континентальная Европа и некоторые другие страны.
Распределение по уровню нормативной гордости совсем иное. Лидируют тоже
англо-саксонские страны и несколько неевропейских, например, Венесуэла. Но
здесь нет такого разрыва между старой и новой Европой — социалистические и
западноевропейские страны идут вперемешку. Самые низкие показатели по
нормативной гордости у Германии: для них не привязанная к конкретным
достижениям гордость табуирована, потому что сразу вызывает ассоциации с
нацизмом. Зато обществом приветствуется гордость, например, за развитие
демократии или науки — поэтому по рациональной гордости у них показатели сильно
выше.
То есть у россиян, как и у жителей других посткоммунистических стран,
общий уровень гордости своей страной низкий?
Да, это связано с высоким эталоном, с которым люди соотносят реальные
достижения страны. Показатель рациональной гордости, основанной на оценке
реальных достижений, у россиян чуть выше.
Согласно опубликованным в апреле 2015 года результатам опроса
Левада-Центра, 70% процентов наших граждан гордятся нынешней Россией, а доля
тех, кто гордится самим фактом проживания в России, еще больше — 83%.
Как бы вы прокомментировали эти показатели?
Практически во всех странах большинство людей на прямой вопрос отвечают,
что они гордятся. Разница в соотношении большинства и меньшинства. Гордость,
которая выявляется посредством такого прямого вопроса, — нормативная. Она
растет, когда усиливается пропаганда. Что касается разницы в том, что 70%
гордятся нынешней Россией, а 83% гордится самим фактом проживания в России —
это вопрос допущения. Но первое, что я бы тут предположила, — гордость за место
своего проживания еще имеет индивидуальное начало, здесь есть элемент
собственных достижений: «вот я здесь живу, здесь построила свою жизнь, смогла
справиться с какими-то трудностями и горжусь этим».